— Но вы не знаете одного, доктор, — продолжила я, глядя ему прямо в зрачки. — Вы думаете, я просто старуха с Севера? Я владею контрольным пакетом акций холдинга, который финансирует медицинскую палату в столице. Той самой палаты, которая рассматривала дело о лишении вас лицензии пять лет назад. Я тогда не вмешивалась. Но я помню вашу фамилию в списках неблагонадежных.
Это был блеф. Частично. Я действительно имела влияние, но конкретно его дело я не помнила. Однако страх — великий художник, он дорисовывает детали сам. Зосим задрожал. Саквояж выпал из его рук и с глухим стуком ударился об пол.
— У вас есть выбор, Зосим. — Я наклонилась к нему. — Вы можете выполнить приказ моего сына. Навредить нам. И тогда я гарантирую, что через неделю вы будете сидеть в тюрьме. Мои юристы раскопают каждую вашу ошибку, каждую поддельную справку за последние двадцать лет. Вас уничтожат.
Я сделала паузу, давая словам впитаться.
— Или… Вы поможете мне. Сейчас. И тогда, возможно, я забуду вашу фамилию, когда буду наводить порядок в этом городе.
Доктор судорожно сглотнул. Он смотрел на меня не как на пациентку, а как на судью, заносящего молоток для приговора.
— Что? Что я должен сделать? — прошептал он.
— Подмените препараты, — скомандовала я. — Дайте нам пустышки. Витамины. Мел. Что угодно, что безопасно. И скажите Герасиму, что доза введена.
Он кивнул, быстро, мелко, как китайский болванчик.
— Я сделаю. Клянусь, я сделаю.
— И еще, — я удержала его за лацкан пиджака. — Завтра на балу. Когда вас спросят о моем состоянии. Вы скажете правду. Только правду. Поняли?
— Да. Да, Клементина Савельевна.
Я отпустила его. Он подхватил саквояж и почти побежал на кухню, спотыкаясь на ровном месте. Я смотрела ему вслед. Я не верила ему до конца, но страх за собственную шкуру — самый надежный поводок.
Я выпрямилась. Плечи расправились. Больше не нужно было горбиться и шаркать ногами. Я шла по коридору своего дома и с каждым шагом возвращала себе власть над ним.
Я вошла на кухню. Там царила суета. Повар, толстый краснолицый мужчина, которого нанял Герасим, орал на Марфу, которая пыталась накормить Евлалию супом.
— Убери эту полоумную отсюда! — кричал он, размахивая половником. — Она мне аппетит у гостей испортит своим видом! Пусть ест где-нибудь подальше!
Марфа плакала, закрывая собой сестру. Евлалия сжалась в комок на табурете. Я подошла к повару сзади. Тихо. Незаметно.
— Вон! — сказала я.
Повар обернулся, удивленно моргая.
— Чего? Ты кто такая, бабка? А ну брысь!
Я взяла со стола тяжелую чугунную сковороду. Спокойно взвесила ее в руке.
— Я сказала: вон из моего дома! Ты уволен! Сейчас же!
В моих глазах было столько холодной решимости, что повар поперхнулся своим криком. Он посмотрел на сковороду, потом на замершую прислугу. Никто не вступился за него.
— Да вы тут все ненормальные! — буркнул он, срывая фартук и бросая его на пол. — Ноги моей тут не будет!
Он выбежал через заднюю дверь. На кухне повисла тишина. Слуги смотрели на меня с благоговейным ужасом.
— Марфа, — кивнула я к сестре…
