Свекровь задышала тяжело.
— Катерина. Давай поговорим. Встретимся, обсудим…
— Нам не о чем говорить. Прощайте.
Я повесила трубку. Руки немного дрожали. Но на душе было легко. Впервые за 7 лет — легко.
Следующие недели превратились в череду судов, допросов и разбирательств. Игоря допрашивали трижды. Он пытался все отрицать, но доказательства были неопровержимы. Экспертиза подтвердила подделку подписи. Банк предоставил записи с камер: на них было видно, как Игорь получает деньги по моей доверенности — той самой, которую я подписала не глядя, когда продавала машину.
— Я не знал, что это незаконно! — кричал он на допросе. — Я думал, раз мы женаты, можно.
Следователь Петров смотрел на него без эмоций.
— Подделка подписи – это преступление, независимо от семейного статуса. Вы подделали подпись жены, получили по ней деньги. Это мошенничество.
Игорю предъявили обвинение по двум статьям. Мера пресечения – подписка о невыезде.
Параллельно шло дело о кредите под залог дома. Банк, получив сигнал от адвоката, провел проверку и обнаружил несоответствие в документах. Оказалось, что Зинаида Петровна указала заниженную кадастровую стоимость дома и скрыла информацию о своих долгах по коммунальным платежам. В выдаче кредита отказали. Более того, банк подал заявление о попытке мошенничества.
А потом пришла проверка из Пенсионного фонда. Зинаиду Петровну вызвали на медицинское освидетельствование. Она попыталась изображать больную, жаловалась на спину, еле ходила. Но врачи были опытные. Назначили обследование. Результаты показали: никакой инвалидности нет. Позвоночник в норме для ее возраста. Никаких ограничений подвижности.
Пенсионный фонд подал заявление о мошенничестве. За 5 лет Зинаида Петровна незаконно получила более 800 тысяч. Это была статья 159 часть 3: «Мошенничество в крупном размере». До 6 лет лишения свободы.
Суд по разводу состоялся через полтора месяца после подачи заявления. Я сидела рядом с Ириной Владимировной и смотрела на Игоря. Он сильно сдал за это время: похудел, осунулся. Рядом с ним был какой-то адвокат, явно из дешевых.
— Встать, суд идет.
Судья, женщина лет 50, открыла заседание.
— Слушается дело о расторжении брака между Мельниковой Екатериной Сергеевной и Мельниковым Игорем Владимировичем. Истица также требует раздела совместно нажитого имущества.
Началось долгое разбирательство. Адвокат Игоря пытался доказать, что квартира – совместная собственность и должна делиться пополам. Ирина Владимировна методично разбивала его аргументы.
— Ваша честь, мы предоставляем доказательства того, что первоначальный взнос за квартиру, 300 тысяч, был выплачен из личных добрачных накоплений истицы. Вот выписка с ее счета, открытого за 3 года до брака. Вот платежное поручение на первоначальный взнос.
Судья изучила документы.
— Продолжайте.
— Далее. Все ипотечные платежи, а это более 2 миллионов за 7 лет, были произведены исключительно истицей. Вот выписки по кредиту. Каждый платеж с ее зарплатного счета. Ответчик за все время брака не внес ни одного платежа.
— Это не так! — вскинулся Игорь. — Я тоже вкладывался! Я…
— Чем вы можете это подтвердить? — спросила судья.
Игорь замялся.
— Ну… Я по хозяйству помогал.
— Документальные подтверждения есть?
— Нет, но…
— Достаточно. Продолжайте, — обратилась судья к моему адвокату.
— Кроме того, — продолжила Ирина Владимировна, — мы предоставляем доказательства того, что ответчик систематически расходовал семейные средства на азартные игры без ведома истицы. За последний год сумма проигрышей составила около 500 тысяч. Эти деньги были сняты с общего семейного счета. — Она положила на стол выписки и скриншоты. — Согласно статье 39 Семейного кодекса, суд вправе отступить от равенства долей супругов, если один из них расходовал общее имущество в ущерб интересам семьи. Мы просим суд учесть это обстоятельство…
