— Элитная гимназия, 90% выпускников поступают в КИМО, Могилянку или уезжают за границу. Волейбольная команда там легендарная, чемпионы Киева три года подряд. Тренер Галина Михайловна Орлова, заслуженный мастер спорта. Команда готовится к международным юношеским соревнованиям. Восемь девушек, и все из крайне влиятельных семей.
Глаза Виктора сузились в щели.
— Продолжай.
— Дарья Золотова, отец Андрей Золотов, замгенпрокурора, специализируется на громких политических делах. Марина Волкова, отец Игорь Волков, депутат от правящей партии, член комитета по безопасности. София Березина, отец владеет крупнейшей сетью аптек, имеет связи в Минздраве. И так далее по списку. — Сергей поднял тяжелый взгляд от экрана. — Это не просто богатые детки, Виктор, это дети тех, кто считает, что реально управляет страной. Они никогда в жизни ни за что не отвечали.
Виктор встал, его решение было принято окончательно.
— Мне нужно, чтобы ты присмотрел за Кристиной сегодня вечером. Пожалуйста, останься в больнице.
Выражение лица Сергея не изменилось, но голос стал тише и серьезнее.
— Что ты собираешься делать?
— То, что должен был сделать сразу, как только увидел её изувеченные руки. Они пытали мою дочь, Сергей, в школьной раздевалке, пока учителя проходили мимо. Пока директор, чья собственная дочь участвовала в этом, делала вид, что ничего не происходит. Нет заявления в полицию, нет никаких последствий. Они думают, что выиграли. Я преподам им урок.
Спортзал гимназии сиял, как олимпийский дворец спорта, весь в полированном паркете и под ярким светом софитов. Через огромные панорамные окна Виктор видел, как женская волейбольная команда отрабатывает подачи. Их движения были точны и самоуверенны. Тренер Галина Орлова командовала с края площадки своим зычным профессиональным голосом.
Виктор вошёл через главные двери. Охранник, крепкий мужчина лет пятидесяти по имени Петро, начал было что-то говорить, но один взгляд на лицо Виктора заставил его попятиться и промолчать. Скрип армейских кроссовок по паркету эхом отдавался от стен.
Дарья Золотова как раз выполняла мощный атакующий удар, точно направляя мяч в пол на стороне воображаемого противника. Она была высокой, атлетичного сложения, с той наглой самоуверенностью, которая приходит только тогда, когда тебя никогда не ставили на место.
Виктор вышел на середину площадки, раздался резкий свисток. Тренер Орлова направилась к нему размашистым шагом.
— Мужчина, это закрытая тренировка! Немедленно покиньте зал!
— Меня зовут Виктор Громов. Моя дочь — Кристина Громова. Полагаю, ваша команда с ней хорошо знакома.
Зал мгновенно затих. Восемь девушек переглянулись: некоторые нервно, другие с откровенным вызовом. Дарья Золотова вышла вперед, небрежно подбрасывая мяч одной рукой.
— А… — усмехнулась она, — папаша нищенки приполз. Что будешь делать, папаша, жаловаться, плакать? Твоя дочка просто не выдержала лёгкой шутки. Может, если бы она не была такой слабой тварью…
Она не закончила фразу. Виктор двинулся вперед. Не быстро — спешка ему была не нужна. Двадцать два года службы научили его, что скорость менее важна, чем правильная позиция, использование рычагов и знание анатомии. Он перехватил запястье Дарьи в момент её пренебрежительного жеста и надавил на болевую точку на сгибе кисти. Не ломая, но заставляя мышцы отключиться. Дарья рухнула на колени от резкой волны боли, мяч отскочил в сторону.
Остальные семь девушек бросились вперёд, пытаясь защитить лидера. Марина Волкова добежала первой, Виктор сделал шаг в сторону и использовал подсечку, контролируя её падение так, чтобы она ударилась о паркет ощутимо, но без травм. София Березина попыталась зайти слева — он использовал её же инерцию, чтобы отправить её в кувырок на пол.
Тренер Орлова кричала что-то про полицию, но Виктор уже не слышал. В нём работала холодная моторика профессионала. Александра Воронцова попыталась схватить его за руку — он провёл прием на удержание. Девушка взвыла, когда её плечевой сустав оказался заблокирован в неестественном положении. Валерия Смирнова, Екатерина Морозова, Полина Новикова, Ольга Сидорова. Одна за другой. Они падали на пол, обезвреженные точными, экономными движениями. Это не было избиением — это была демонстрация абсолютного превосходства и контроля. Каждая получила ровно столько болевого воздействия, сколько нужно, чтобы ужас сковал их движения.
Дарью Золотову он оставил напоследок. Она сидела на полу, держась за запястье, слёзы текли по её лицу, смывая маску превосходства. Виктор присел рядом с ней на корточки, глядя прямо в глаза.
— Моя дочь добрая, — тихо, почти ласково сказал он. — Она рисует. Играет на пианино. Вернее, играла, пока вы не уничтожили её руки. Она никому не причинила бы вреда. Именно поэтому вы её выбрали, правда? Потому что она была доброй. Потому что она была беззащитной.
— Пожалуйста… — всхлипнула Дарья, впервые в жизни ощущая настоящий страх.
— Я не слабый. Помни это.
Виктор встал и направился к выходу. За его спиной тренер Орлова истерично кричала в телефон, вызывая скорую помощь для перепуганных насмерть, но физически целых (за исключением ушибов и растяжений) воспитанниц. Все восемь сидели на полу, дрожа от шока — именно так, как он и планировал. Петро-охранник держал дверь открытой.
— Ты меня не видел? — спросил Виктор, проходя мимо.
— Так точно, господин полковник, — ответил охранник, и Виктор понял, что тот тоже служил и всё понимает.
Виктор вышел на холодный февральский воздух. Его телефон уже звонил. Незнакомый киевский номер. На этот раз он ответил.
— Господин Громов, — голос был вкрадчивым, образованным, но невероятно опасным. — Это Павел Шепелев. Я представляю интересы семьи Золотовых и других семей, чьих дочерей вы только что атаковали. Нам нужно серьезно поговорить.
— Нет, — ответил Виктор, — нам не о чем говорить.
— Боюсь, мне придётся настоять. Видите ли, я сейчас нахожусь у вас дома с несколькими коллегами. Нам многое нужно обсудить касательно вашего будущего, вернее, его полного отсутствия.
Кровь Виктора превратилась в лёд.
— Если вы в моём доме, вы знаете, что меня там нет.
— О, мы прекрасно знаем, где вы, господин Громов. Мы за вами наблюдаем. И сейчас вы поедете домой, где мы популярно объясним вам, как устроена жизнь в этой стране. Иначе с вашей дочерью может произойти ещё один несчастный случай, гораздо хуже первого. Вы меня понимаете?
Связь прервалась. Виктор стоял на парковке, адреналин медленно уходил, сменяясь холодной решимостью. Они угрожали Кристине. Не ему, а ей. Это была их первая фатальная ошибка, и она станет последней.
Виктор въехал во двор своего дома на Оболони в 19:23. Три чёрных «Мерседеса» стояли у подъезда, двигатели заглушены, но внутри явно сидели люди. Профессиональная охрана из тех, что носят дорогие костюмы и скрытое оружие. Его квартира, обычная трёшка в новострое, которую он купил ещё с Оленой, была захвачена. Свет горел в окнах, чужие тени двигались за занавесками.
Он заглушил двигатель и посидел мгновение, заставляя себя успокоиться. Состояние полной боевой готовности. Эти люди хотели, чтобы он боялся, чувствовал себя загнанным в угол. Вместо этого он почувствовал знакомое холодное любопытство хищника, изучающего добычу.
Дверь квартиры открылась до того, как он успел вставить ключ. Павел Шепелев стоял в дверном проёме как полноправный хозяин. Мужчина пятидесяти с небольшим лет, седые виски, костюм, который стоил больше, чем годовая зарплата Виктора. Рядом стояли двое — частная охрана, бывшие силовики из тех, кто продался за хорошие деньги.
— Господин Громов, спасибо, что приехали так быстро.
— Вы вломились в мой дом.
— Я предпочитаю термин «превентивные меры безопасности». — Шепелев отступил в сторону, приглашая войти. — Прошу.
Гостиная была превращена в импровизированный штаб. Ещё трое мужчин сидели на диване. Виктор сразу узнал их по фотографиям из новостей. Игорь Волков — депутат, Андрей Золотов — замгенпрокурора, третий, вероятно, отец одной из других девочек. У всех было одинаковое выражение лиц — хищная уверенность тех, кто привык, что их слово является законом.
— Давайте проясним ситуацию, — начал Шепелев, по-хозяйски усаживаясь в кресло Виктора. То самое, где любила сидеть Олена с книгой. — Вы отправили восемь несовершеннолетних девушек в больницу с сильнейшим нервным срывом и ушибами. Одна, возможно, получила психологическую травму и не сможет выступать. У этих девушек блестящее будущее. А вы, отставной вояка с неконтролируемой агрессией, решили поиграть в вершителя правосудия.
Виктор остался стоять посреди комнаты.
— Эти восемь девушек пытали мою дочь. Изувечили ей пальцы, чтобы она больше никогда не смогла играть на пианино.
— Ваша дочь слаба, — брезгливо вмешался Волков. У него было холеное лицо человека, который никогда не знал настоящих трудностей. — Может, если бы вы воспитывали её правильно, она бы не стала жертвой?
— Осторожнее со словами, — тихо произнес Виктор.
Депутат рассмеялся ему в лицо.
— Или что? Вы меня тоже ударите, господин Громов? Вы хоть понимаете, с кем вы сейчас говорите? Что мы можем с вами сделать щелчком пальцев?
Андрей Золотов достал толстую папку.
— Мы поработали последние три часа. Очень продуктивно. Знаете ли вы, что на вас внезапно поступило семнадцать жалоб от клиентов вашей консалтинговой фирмы? Превышение полномочий, угрозы, вымогательства. Всё уже оформлено и готово к передаче в полицию.
— Это ложь, и вы это прекрасно знаете.
— Докажите обратное, — ядовито улыбнулся Шепелев. — У нас есть свидетели, документы. Плюс видеозаписи из спортзала сегодня, умело отредактированные, разумеется, где вы без причины нападаете на детей. Показания тренера Орловой будут особенно убедительны.
— Вы её купили.
— Мы её убедили в необходимости сотрудничества ради блага школы, — поправил Шепелев. — Вместе с директором Воронцовой и тремя учителями. Вам светит от десяти до пятнадцати лет тюрьмы.
Четвёртый мужчина наконец заговорил.
— Полковник СБУ Смирнов, отец Валерии. Ордер на ваш арест уже подписан. Мы ждём только команды.
Глаза Виктора скользнули по их лицам, оценивая ситуацию. За три часа они сфабриковали улики, купили свидетелей, подготовили все документы. Это была отлаженная годами система подавления. Они делали такое не впервые.
— Что вы хотите? — спросил Виктор.
— Всё просто, — сказал Шепелев. — Вы уезжаете сегодня же. Собирайте вещи, забирайте дочь из больницы и исчезайте. Другой город, лучше другая страна. Нам всё равно куда, главное — подальше от Киева. Вы никогда не упоминаете о произошедшем и, конечно, не приближаетесь к нашим семьям.
— А если я откажусь?..
