— Да ладно, — отмахнулась отходчивая Катя. — Расскажи лучше, как тебе наши пациенты?
— Я пока никого не видела толком.
— О, пациенты у нас — настоящие герои. Вон там, — она показала на массивную дверь в конце коридора, — в седьмой палате лежит полковник Харченко. Герой Украины. На востоке командовал бригадой, получил осколок в позвоночник. Сейчас на реабилитации. Мужик суровый, но справедливый. Если что-то не по нему — рычит так, что стекла дрожат, но всегда по делу. А в соседней, шестой? Там сейчас пусто, но скоро должны кого-то важного привезти. С утра звонили из спецсвязи, предупредили. Все очень секретно.
Анна кивнула, и они двинулись дальше по гулкому коридору. Катя продолжала щебетать про капитана Сидоренко из третьей палаты, который, несмотря на ампутацию, вечно пытается флиртовать с медсестрами, и про майора Грома из пятой, который после тяжелой контузии иногда теряется во времени и начинает отдавать боевые приказы прямо в палате. Но Анна уже не слушала. Ее внимание привлекла внезапная суета у грузового лифта. Санитары торопливо катили каталку, врачи перекрикивались короткими, рублеными фразами.
— О, похоже, привезли того самого, важного, — Катя вытянула шею. — Пойдем глянем.
Они подошли ближе, стараясь не мешать проходу. На каталке лежал мужчина в окровавленном пиксельном камуфляже, без сознания. Левая рука была плотно прибинтована к телу, повязка насквозь пропиталась темной кровью. Лицо бледное, заострившееся, с характерной восковой бледностью большой кровопотери.
— Разойдитесь! — рявкнул кто-то из хирургов. — Освободите коридор! Живее!
Каталку с грохотом закатили в реанимационный блок. Двери захлопнулись, отрезая шум. Катя тихо присвистнула.
— Ничего себе. Видела его руку? По-моему, там совсем дело дрянь.
Анна не ответила. Она стояла абсолютно неподвижно, не сводя глаз с закрытых дверей реанимации. Лицо ее стало белым, как больничная простыня, а в глазах на мгновение промелькнул настоящий ужас. Узнавание? Страх? Катя не могла понять.
— Эй! — Она осторожно тронула Анну за плечо. — Ты чего? Что с тобой? Тебе плохо?
Анна моргнула, словно выныривая из глубокой воды.
— Ничего. Просто… Показалось.
— Что показалось? Знакомый?
— Неважно. — Она резко развернулась. — Пойдем, нам нужно закончить обход.
Она пошла прочь быстрой, почти срывающейся на бег походкой. Катя, открыв рот от удивления, решила, что обязательно доложит об этом странном эпизоде Зинаиде Павловне. С этой новенькой явно было что-то не так.
Тем временем в операционной разворачивалась настоящая драма. Борис Львович Коваль, ведущий хирург отделения, стоял над операционным столом и мрачно смотрел на руку пациента. Точнее, на то месиво, что от нее осталось. Сложнейший оскольчатый перелом плечевой кости, разрыв мягких тканей, повреждение нервных пучков. Но главной проблемой было кровоснабжение. Конечность синела на глазах, пальцы были ледяными.
— Что там по сосудам? — резко бросил он молодому врачу у аппарата УЗИ.
— Плохо, Борис Львович. Плечевая артерия не визуализируется. Похоже, полный блок. Может, спазм, может, тромб, из-за отека ничего не разобрать.
— «Может быть» мне не подходит! — Коваль повысил голос. — Мне нужен диагноз!..
