Её отец никогда не размахивал деньгами и не напоминал ежедневно, что он всех кормит. Алексей напоминал.
— Если бы не я, ты бы на свою зарплату сидела на хлебе и воде, — повторял он почти каждый раз, когда был недоволен.
Тогда Ирина вспоминала другую жизнь — до замужества. Ту светлую просторную квартиру в центре, где они жили с родителями. Её папа, Николай Иванович, был тихим и очень наблюдательным человеком.
Никогда не жаловался, но многое видел и понимал. После сложной операции, за два года до своей смерти, он позвал дочь на кухню, когда матери не было дома. Тогда он достал конверт и маленькую карту.
— Возьми, — сказал он спокойно, словно говорил о чем-то будничном. — Это на всякий случай. Карта на твоё имя. Пин-код тут же. Не свети ею, не трать на ерунду. Просто пусть будет.
Ирина тогда махнула рукой, даже немного улыбнулась, будто отец шутит.
— Пап, зачем? У меня же есть зарплата.
Ей казалось, что она уже взрослая и самостоятельная, а папины перестраховки — это просто привычка человека, который многое пережил. Но он посмотрел не сердито, а как-то грустно, хотя взгляд оставался твердым.
— Зарплата зарплатой, дочка, — сказал он спокойно. — А это на черный день. Если когда-нибудь что-то случится, не иди ни к кому за советом. Просто возьми эту карту и сходи в банк.
Тон был таким, что Ирина даже не стала спорить. Она взяла конверт, но уже через несколько дней он оказался глубоко на полке шкафа, там, где лежат старые свитера, которые жалко выбросить, но никто давно не носит. Жизнь закрутилась: работа, хлопоты, быстрая свадьба, переезды. Карта забылась, как забываются мелочи, которые считаешь ненужными.
А потом всё пошло иначе. Отец умер осенью. Тихо, без долгих прощаний, словно просто устал.
Мать не выдержала одиночества и ушла за ним через два года. Ирине осталась их квартира, но жить там с Алексеем они даже не пробовали.
— Старый фонд, — отмахивался он, осматривая стены так, словно они были покрыты ржавчиной. — Центр престижный, но дом аварийный, соседи без конца ругаются. Давай продадим. Возьмем поменьше, но поновее. И кредит оформим, и будет нормальная квартира.
Ирина тогда не хотела ни с кем спорить. Она переживала потерю матери, работала почти без выходных, поэтому позволила себе расслабиться и довериться мужу.
Алексей с головой ушел в процесс. Банки, нотариусы, какие-то встречи. Лишь подсовывал ей бумаги.
— Тут подпиши, тут я сам всё улажу.
Она ставила подписи, не вдумываясь. Так они и оказались в небольшой двухкомнатной квартире на окраине, той самой, где пахло жареной картошкой, табаком и ощущением вечной усталости.
Ирина не спрашивала, на кого оформлено жилье. Не потому, что ей было всё равно, а потому, что тогда ей казалось: если семья, то вместе, значит, и документы вместе. А оказалось, что не совсем так. Развод не свалился с неба, он назревал годами, как вода, которая капля за каплей точит камень.
Последним толчком стала обычная, почти будничная фраза. В тот день Ирина задержалась на работе, была на совещании, а потом помогала коллеге, которой вдруг стало плохо. Когда вошла в квартиру, хотелось просто поставить сумку, снять пальто и на минутку сесть.
Она зашла на кухню. Алексей сидел за столом и бездумно листал ленту в телефоне.
— Что-то ты зачастила задерживаться, — бросил он, даже не посмотрев на неё.
— А ты бы в поликлинике поработал, — сказала Ирина тихо, — увидел бы, каково это.
Алексей поднял голову, прищурился так, словно собирался читать ей нотацию.
— Думаешь, я не знаю, что у вас там? Бабы целыми днями языками чешут, чай пьют. Не рассказывай мне сказок.
Обычно после таких фраз наступала тишина. Каждый уходил в свой угол, и вечер проходил в холодном молчании. Но в этот раз он не остановился.
— Ладно, хватит. Завтра подаем на развод.
Ирина сначала даже не поняла слов.
— В каком смысле «подаем»?
— В прямом, — сказал он, пожимая плечами, словно речь шла о покупке хлеба. — Я устал. Жить с тобой — одно нытье. Ни радости, ни пользы. И вообще, — он криво усмехнулся, — у меня другая женщина. Не твоё дело кто. Так что собирай вещи и уезжай. Мирно разойдемся. А если начнешь скандалить — сама знаешь, чем это закончится.
Слова не ранили остро. Они словно падали внутрь тяжелыми камнями, и там уже не хватало места.
— И куда, по-твоему, я должна пойти? — спросила она тихо.
— Мне всё равно. К подруге, к соседке. Квартира моя, я за неё плачу. Не собираюсь оставлять тебе своё.
Ирина почувствовала, как к горлу подступает что-то горячее. Не слёзы, а обида, которая долго сидела внутри и наконец прорвалась.
— Своё? Мы же вместе брали кредит. Продавали мамину и папину квартиру.
Алексей откинулся на спинку стула.
— Твоя мамина и папина давно в прошлом. Документы на эту — на мне. Ты сама всё подписывала. Забыла?..
