У неё перед глазами, как на ладони, всплыли те дни. Нотариусы, спешка. Его слова: «тут всё стандартно». Но именно это «стандартно» и оказалось самым опасным.
Через три недели Ирина действительно стояла на лестничной площадке с одной сумкой в руках. Она даже не сразу поверила, что это происходит с ней так быстро, так буднично, без единого объяснения или хотя бы извинения.
В той сумке было немногое. Два платья, несколько любимых блузок, старый теплый плед, который она брала из родительского дома, и несколько маминых фотографий, которые тайком вытащила из рамок, пока Алексей не видел. Когда дверь за её спиной захлопнулась, этот звук словно поставил жирную точку.
Она постояла мгновение, словно проверяя, не позовет ли её кто-то назад, но в квартире царила тишина, и Ирина медленно спустилась по лестнице вниз. На улице было сыро. Мелкий колючий снег падал так, будто кто-то просеивал его через сито.
Ирина долго стояла у подъезда, вглядываясь в знакомые окна. Там, совсем недавно, на столе у неё дымилась чашка чая, а теперь всё это уже не имело к ней никакого отношения. Она вздохнула и направилась к остановке, не имея никакого представления, что делать дальше.
Первые две ночи она провела у коллеги Оксаны. Та не расспрашивала, не упрекала, просто поставила чайник и велела ложиться спать. Лишь тихонько бормотала: «Ну что за мужики пошли».
На третий день Ирина проснулась раньше обычного. В комнате было тихо, даже немного прохладно. Она села на край дивана, взглянула на свою сумку и вдруг так ясно вспомнила тот старый конверт, который когда-то дал ей отец.
В голове словно прозвучал его голос: «Если что-то случится, дочка, не ищи помощи у людей, иди в банк с той картой».
Ирина расстегнула сумку и начала быстро перебирать вещи, хотя сама понимала, что конверта здесь быть не может. Она вспомнила, как они с Алексеем переезжали из родительской квартиры. Часть вещей выбросили, часть забрали родственники мужа. Стало холодно от мысли, что конверт могли просто выбросить вместе со старыми бумагами.
Но вдруг она вспомнила другое. Где-то год назад, перебирая вещи, она держала в руках какой-то старый конверт и, чтобы не потерять, переложила его в другую сумку. Это воспоминание словно вернуло ей силы.
Ирина схватила дорожную сумку, отогнула подкладку и пальцами нащупала маленький карман. Там уже лежало с десяток мелочей — старые чеки, магнитик с моря и тонкий белый конверт. Пальцы дрожали, когда она его открывала.
Карта была на месте: белая, простая, без каких-либо пометок. Внутри лежал листок с почерком её папы. Название банка, номер карты, четырехзначный код.
Ирина долго сидела на краешке дивана, сжимая карту в руках. Потом тихо сказала:
— Ладно, пап. Попробуем. Хуже уже точно не будет.
Банк был в центре, в районе, где она когда-то жила с родителями. Ирина не была там несколько лет, поэтому, когда вышла из маршрутки, всё показалось одновременно знакомым и далеким. Улицы, которые когда-то казались полными жизни, теперь выглядели более спокойными, словно выцвели.
Отделение банка встретило её автоматическими дверями, блеском металла и тихим гулом голосов. Она взяла талон, села у стены и обхватила руками сумку. Внутри всё сжималось. Ей было страшно не только от того, что покажет счет, но и от стыда, что там вообще ничего не окажется, и весь этот путь будет напрасным. «Сейчас скажут: остаток 53 гривны», — промелькнуло в голове.
Номер высветился быстро, Ирина подошла к окошку. За столом сидел мужчина пожилого возраста с аккуратной сединой и спокойным взглядом. На табличке значилось: «Леонид Петрович, главный специалист».
— Добрый день, — тихо сказала Ирина. — У меня старая карта. Хочу узнать, активна ли она еще и что там вообще есть.
Она протянула карту. Леонид Петрович внимательно рассмотрел её, перевернул, поднял на Ирину глаза и сказал:
— Документ, удостоверяющий личность. Пожалуйста.
Ирина положила паспорт на стол. Документ сам раскрылся на нужной странице, и Леонид Петрович внимательно сверил фото и данные. Затем он начал что-то вводить в компьютер, а она стояла напротив, чувствуя, как вдоль спины пробегает холод. В такие моменты ей всегда казалось, что на ней сейчас поставят какой-то штамп: «недалекая, не разбирается в своих делах». Она и сама стеснялась того, что столько лет даже не вспоминала о карте.
Пока сотрудник печатал, Ирина ловила себя на том, что сжимает пальцы в кулак, хотя старалась выглядеть спокойной. Но вдруг выражение лица Леонида Петровича изменилось. Он нахмурил брови, наклонился ближе к экрану, снова проверил паспорт и карту, щелкнул мышкой, открывая еще одно окно. Его лицо побледнело так, что Ирина подумала: «Ну всё, или карта заблокирована, или какой-то долг висит»…
