Он понимал. И ему тоже было хорошо. Впервые за много лет — хорошо. Но он боялся в это поверить. Слишком часто жизнь отбирала у него то, что он начинал любить.
В апреле случилось то, чего они оба боялись. Сергей Николаевич возвращался с работы, усталый, но довольный — день выдался не самый тяжелый, когда у подъезда его окликнули.
— Эй, мужик!
Он обернулся. У черного джипа стояли двое — крепкие, коротко стриженные, в кожаных куртках. Классические «братки» из девяностых, только постаревшие.
— Ты Вильяминов? — спросил тот, что повыше.
— Допустим.
— «Допустим» — мало. Да или нет?
— Да. А вам что надо?
Высокий переглянулся с напарником. Напарник, коренастый, с перебитым носом, ухмыльнулся.
— Рустам Ильдарович хочет поговорить.
Сергей Николаевич почувствовал, как внутри все похолодело. Рустам. Тот самый.
— О чем?
— Он объяснит. Сядь в машину.
— А если не сяду?
Высокий вздохнул.
— Послушай, дед. Мы можем сделать это вежливо. А можем невежливо. Тебе выбирать.
Сергей Николаевич оглянулся. Двор был пуст. Окна смотрели равнодушно. Бежать? Куда? Звать на помощь? Кого?
— Ладно, — сказал он. — Поехали.
Его привезли в загородный дом, в коттеджный поселок в двадцати километрах от города. Высокие заборы, камеры на столбах, ухоженные газоны. Дом Рустама был самым большим: трехэтажный особняк из красного кирпича с колоннами у входа. Внутри — мрамор, хрусталь, картины на стенах. Вся эта показная роскошь, которую Сергей Николаевич всегда презирал.
Рустам ждал его в кабинете на втором этаже. Высокий, черноволосый, смуглый. Красивый, надо признать, той хищной красотой, которая нравится некоторым женщинам. Дорогой костюм, золотые часы, уверенная улыбка.
— Сергей Николаевич. — Он встал из-за стола, протянул руку. — Рад познакомиться. Много о вас слышал.
Сергей Николаевич руки не подал.
— Что вам нужно?
Рустам не обиделся. Опустил руку, показал на кресло.
— Присаживайтесь. Разговор будет долгий.
— Я постою.
— Как хотите. — Рустам вернулся за стол, откинулся на спинку кресла. — Итак, вы живете у моей бывшей свояченицы. Присматриваете за моим сыном. Это правда?
— Правда.
— Отлично. Я ценю честность. Так вот, Сергей Николаевич. Мне нужен мой сын.
— Зачем?
— Он мой сын. Этого достаточно.
— Вы убили его мать.
Рустам поднял брови.
— Голословное обвинение. Никаких доказательств. Она умерла от ножевого ранения. На пустой дороге. Пряталась от вас два года.
— Динара была психически неустойчивая женщина, — спокойно ответил Рустам. — Могла влипнуть в любую историю. Ограбление, например. Или ссора с любовником. Мне жаль, что так вышло, но я тут ни при чем.
— Полиция…
— Полиция не нашла улик. Дело закрыли. — Рустам улыбнулся. — Видите ли, Сергей Николаевич, у меня хорошие адвокаты. И друзья. В разных местах.
Сергей Николаевич молчал. Рустам продолжил:
— Но вернемся к сыну. Я хочу его забрать. Законным путем. Через суд. У меня права отца, их никто не отменял. Марина — всего лишь тетка, временный опекун. Любой суд отдаст ребенка родному отцу. А если она откажется, тогда будет хуже. Для нее. И для вас.
— Угрожаете?
— Предупреждаю. — Рустам подался вперед. — Послушайте, вы — умный человек. Бывший главврач. Кандидат наук. Я навел справки. Вас подставили, посадили ни за что. Вы отсидели срок, вышли. Сейчас работаете грузчиком. Живете в чужой квартире. Ни семьи, ни денег, ни перспектив. Так?
Сергей Николаевич не ответил.
— Так вот. Я могу помочь. Переаттестация, сертификат, работа по специальности — все организую. Хорошая клиника, хорошая зарплата. Квартира — не проблема. Машина — тоже. Все это — в обмен на небольшую услугу.
— Какую?
— Уговорите Марину отдать ребенка. Без скандала. Без суда. По-хорошему.
Сергей Николаевич смотрел на него молча. Рустам улыбался: белые зубы, загорелое лицо, уверенность победителя.
— Что скажете?
— Скажу — идите к черту, — ответил Сергей Николаевич.
Улыбка сползла с лица Рустама. Глаза стали холодными, жесткими.
— Жаль. Я надеялся, что мы договоримся.
— Не договоримся.
— Это ваш окончательный ответ?
— Да.
Рустам встал, подошел к окну.
— Тогда будет по-другому. Суд. Экспертиза. У Марины найдутся… проблемы. Долги, например. Или психические расстройства. Я могу организовать. А у вас судимость. Вы — официально бывший заключенный. Живете в квартире с несовершеннолетним ребенком. Органы опеки заинтересуются.
— Вы мне угрожаете.
— Я вам объясняю реальность. — Рустам повернулся. — У вас нет шансов. Ни у вас, ни у Марины. Чем раньше вы это поймете, тем меньше все пострадают.
— Я понял. Можно идти?
— Идите. Но подумайте. Неделя у вас есть. Потом начну действовать.
Сергей Николаевич вышел из кабинета, спустился по лестнице. Во дворе его ждала та же машина с теми же людьми. Отвезли обратно к дому, высадили молча.
Он поднялся в квартиру. Марина была на кухне, кормила Митю, напевая что-то тихое.
— Что-то случилось? — спросила она, увидев его лицо.
— Рустам. Хочет забрать ребенка.
Ложка выпала из ее руки, звякнула о пол.
— Как? Откуда он знает?
— Не знаю. Нашел. У него везде глаза.
Марина побледнела. Прижала Митю к себе, как тогда, в первый день.
— Он не заберет. Я не отдам.
— Он грозит судом. Говорит: права отца, экспертизы, опека.
— Плевать. Не отдам.
Митя захныкал, почувствовав ее напряжение. Она покачала его, успокаивая.
— Сергей Николаевич… Что делать?
Он сел на табуретку, потер лицо руками.
— Нужен адвокат. Хороший. Такой, который сможет противостоять его адвокатам.
— Я не знаю таких. И денег нет.
— Я тоже не знаю. Но найдем. — Адвокат, который когда-то защищал его, Андрей Павлович Веретенников, был хорош, но стоил дорого. И вряд ли возьмется за дело без гонорара. Хотя… — Есть один человек, — сказал он медленно. — Мой бывший адвокат. Можно попробовать. Позвоните ему. Пожалуйста.
Сергей Николаевич нашел в интернете номер юридической конторы Веретенникова. Позвонил. Секретарь соединила с адвокатом.
— Сергей Николаевич? — Голос Веретенникова был удивленным, но не неприязненным. — Вот уж не ожидал. Слышал, что вышли. Как вы?
— Нормально. Андрей Павлович, мне нужна ваша помощь…
