Мирослава стояла посреди спальни и смотрела на раскрытый чемодан, в который уже уложила все необходимое для трехдневной командировки. Серый деловой костюм, запасная блузка цвета слоновой кости, папка с документами, косметичка с минимальным набором средств. Все лежало аккуратно, как и положено человеку, привыкшему к порядку и планированию каждой мелочи.
Ей было тридцать три, и за эти годы она научилась организовывать свое время так, чтобы успевать и работать специалистом по учету в крупной компании, и заботиться о дочери, и поддерживать дом в образцовом состоянии, не прося ни у кого помощи. Василий сидел на краю кровати и листал что-то в телефоне. Его лицо казалось сосредоточенным: брови слегка сдвинуты, губы поджаты. Мирослава уже давно научилась различать оттенки его настроения по мельчайшим деталям.
Сейчас он был напряжен, хотя старательно скрывал это за маской спокойствия. Муж Мирославы выглядел моложе своих тридцати семи лет. Спортивная фигура, ухоженные темные волосы с легкой сединой у висков, дорогие швейцарские часы на запястье, которые он купил в прошлом году на премиальные. Он всегда следил за своим внешним видом, считая это важной частью карьеры менеджера среднего звена, и тратил на одежду и аксессуары порой больше, чем следовало бы.
— Все взяла? — спросил он, не отрывая взгляда от экрана; пальцы быстро скользили по сенсору.
— Да, все готово, — ответила Мирослава, застегивая молнию чемодана и проверяя замки. — Билеты распечатаны, документы в папке, служебное задание подписано начальником. Вернусь послезавтра вечером, часам к девяти, если поезд не задержится.
Василий наконец поднял голову и посмотрел на жену. В его взгляде мелькнуло что-то неуловимое, будто он хотел что-то сказать, но передумал в последний момент, проглотив слова. Потом он встал, расправил плечи, подошел к ней размеренным шагом и обнял за плечи. Объятие было формальным, почти механическим, без настоящего тепла.
— Ты молодец. Справишься отлично, как всегда, — сказал он ровным голосом, в котором не было ни одной живой интонации. — Я знаю, что на тебя можно положиться. Ты у меня самая ответственная.
Мирослава кивнула, но внутри что-то кольнуло, словно тонкая игла пронзила сердце. Эти слова звучали правильно, даже красиво, но в них не было искренности. Они были похожи на заученную фразу из корпоративного тренинга, которую произносят автоматически, не вкладывая смысла и не думая о содержании. Она отстранилась и внимательно взглянула мужу в лицо, пытаясь понять, что за этим скрывается. Василий улыбался, но улыбка была какой-то натянутой, будто он думал совсем о другом.
— Ева будет у мамы, — уточнила Мирослава, хотя прекрасно знала ответ, просто хотела услышать подтверждение.
— Конечно. Ирина Петровна справится. Все под контролем, можешь не беспокоиться, — ответил Василий и тут же отвернулся, снова уткнувшись в телефон.
Мирослава тяжело вздохнула, чувствуя, как внутри снова поднимается знакомая горечь. Шестилетняя Ева была ее дочерью от первого брака, и Василий никогда не скрывал своего равнодушия к девочке. Он не удочерил ее, не участвовал в воспитании, даже разговаривал с ребенком редко и неохотно, односложно отвечая на вопросы и избегая любого близкого контакта. Мирослава давно смирилась с этим положением вещей. Она выбрала этого мужчину три года назад, зная, что он не готов принять чужого ребенка как своего. Но все равно каждый раз, когда дело касалось Евы, когда муж демонстрировал свое безразличие или игнорировал девочку, в душе поднималась щемящая боль, от которой невозможно было избавиться.
— Хорошо. Я позвоню маме из поезда, когда буду на месте, — сказала она и взяла со стола коричневую кожаную сумку, проверив, лежит ли там паспорт.
Василий уже одевался в прихожей, чтобы отвезти жену на вокзал. Мирослава надела осеннюю куртку песочного цвета, поправила воротник, взяла чемодан за ручку и повернулась к мужу лицом. Он стоял, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел на нее с той же странной улыбкой — слишком широкой, слишком напряженной, неестественной.
— Ну что, присядем на дорожку? — спросил он.
Мирослава кивнула и присела на стул в прихожей. Через минуту встала, и они вышли из квартиры на улицу, во двор, где их ждала машина Василия — серый пятнадцатилетний седан, который был его верным товарищем, хотя и часто ломался. Они сели в машину и отправились на вокзал. Дорога заняла тридцать минут.
На вокзале муж вытащил из багажника чемодан Мирославы, и они вместе направились к перрону. На входе они столкнулись с Клавдией Ивановной Бузиновой, уборщицей из их подъезда. Женщине было семьдесят четыре года, но она все еще работала, поддерживая чистоту в подъезде за небольшую плату от жильцов, а также на вокзале, куда ездила несколько раз в неделю мыть полы и протирать столы в кафетерии.
Клавдия Ивановна увидела Мирославу с чемоданом.
— В командировку собрались, девонька? — спросила она приветливо, глядя на нее внимательными серыми глазами из-под выцветшего платка.
— Да, на три дня, — ответила Мирослава, останавливаясь. — В соседний город, по работе.
Клавдия внимательно посмотрела на нее, словно пытаясь прочитать что-то в выражении лица, и медленно кивнула.
— Счастливого пути, милая! Берегите себя там! И будьте осторожнее, — добавила она тихо, взглянув на мужа Мирославы….
