Вернувшись утром, она с трудом дождалась, пока сын уйдет в школу. Толя попросил завтрак в постель.
— Аль, ты выглядишь ужасно, — равнодушно заметил он, беря поднос. Его руки, которые якобы не могли удержать ложку, крепко сжимали чашку. — Совсем себя не бережешь.
— Я стараюсь, — ответила Алевтина, пытаясь не вызывать подозрений.
Как только он задремал после еды, она бросилась к ноутбуку, открыла папку с записями. Сердце колотилось где-то в горле. Перемотала. Час ночи, два, два семнадцать. Запись включилась.
На экране было видно, как муж, лежавший к камере спиной, плавно, без малейшего усилия, сел. Аля вцепилась в стол, боясь закричать. Он посидел секунду, а потом встал. Встал! И мало того, уверенно подошел к шкафу. Затем потянулся с хрустом, разминая затекшие мышцы. Он был не просто здоров, а находился в хорошей форме.
Алевтина смотрела, не в силах дышать. Холодная, чистая, дистиллированная ярость затопила её. Она видела, как супруг спокойно переоделся в темный спортивный костюм. Подошел к кровати, приподнял ортопедический матрас, который она купила ему в рассрочку, и достал оттуда пачку денег и второй, неизвестный ей, телефон. Сунул всё в карман, обулся, посмотрел на себя в зеркало, провел рукой по волосам и, даже не взглянув в сторону камеры, вышел из комнаты.
Через час запись возобновилась. Три двадцать пять. Толя вернулся. Разделся. Так же спокойно убрал телефон и деньги под матрас, лег в постель и снова принял позу беспомощного больного.
Подумав немного, Алевтина решила прибегнуть к совету специалиста. Возможно ли то, что она увидела, в принципе?
— Интересное кино, — пробасил Арсений Андреевич, пожилой врач-травматолог из их же больницы, которого Аля знала сто лет и которому доверяла как отцу.
Она пришла к нему в кабинет, не выдержав переполнявших её эмоций, и показала ему видео на своем телефоне.
— Арсений Андреевич, посмотрите, пожалуйста, только как частное лицо, я не знаю, что и думать.
Пожилой мужчина откинулся на спинку скрипучего стула.
— Да, артист, прям Большой театр. А снимки есть из той частной клиники?
— Да, вот копии, он дал их мне, чтобы я показала нашим светилам, но я боялась.
— Оставь их мне, — врач взял диски, — посмотрю через своих ребят, неофициально. Но что-то тут нечисто, перелом позвоночника, после которого бегают вот так — это чудо. А я уж, извини, в чудеса не верю. Ну ладно, иди работай спокойно, разберемся.
Алевтина, согласно кивнув, вышла из кабинета. Смена пролетела незаметно, отработала — и домой, к притворщику-мужу. Остановившись перед дверью в квартиру, Аля долго боролась с собой, а потом, махнув рукой, тихо вошла, решив пока не говорить мужу о том, что она узнала с помощью скрытой камеры.
Выходной, именуемый между медиками «отсыпным», пролетел незаметно. А на следующий день в их отделении терапии появилась новая санитарка — тихая, незаметная женщина лет сорока. Татьяна как-то странно, бочком, передвигалась по коридорам и все время оказывалась рядом с Алей.
— Ой, Алевтина Григорьевна, — сказала она в сестринской, когда Аля заполняла журналы, — я слышала, горе у вас, муж-то, говорят, совсем плох.
Аля напряглась.
— Откуда вы знаете? Вы же новенькая.
— Ой, слухами земля полнится, — уклончиво ответила Татьяна, протирая и без того чистый пол. — Частная клиника, дорого, поди. Беда-то какая. Лежит, наверное, бедняга, не шевелится?
— Лежит, — сухо ответила Аля, — не шевелится.
— А вы тут одна, значит, крутитесь? И сын, говорят, есть. Тяжело, да?
У Алевтины по спине пробежал холодок. Почему эту новенькую санитарку так интересует, шевелится её муж или нет?
Звонок от Арсения Андреевича застал её на посту, когда она готовила капельницу.
— Алечка, можешь зайти?
— Что-то случилось? — сердце ухнуло.
— Случилось. Это не снимки, а фальшивка, причем грубая. Не знаю, чей там позвоночник, но он или абсолютно здоровый, или это вообще снимок другого человека. Твой муж — симулянт, стопроцентный. На мой взгляд, в этой частной клинике у него есть сообщник.
В этот момент мир Алевтины не просто рухнул, он оказался картонной декорацией. Её муж, которого она спасала дважды, водил её за нос, пока она трудилась на трех работах.
После разговора с Арсением Андреевичем Алевтина открыла на телефоне приложение, которое позволяло удаленно смотреть с веб-камеры, и спряталась на несколько минут в процедурной. Десять тридцать. Анатолий снова встал и уверенно оделся. И в этот момент, не сдержавшись, Алевтина буквально выскочила в коридор.
— Марья Ивановна, умоляю, отпустите ненадолго! — она подошла к старшей медсестре. — По-семейному. Сыну плохо, из школы звонили, классный руководитель. На час-полтора. Я только заберу его.
— Беги, Алечка, беги, — вздохнула та, зная её ситуацию. — Господи, когда уж у тебя все наладится.
К счастью, Алевтина успела вовремя. Она спряталась за углом подъезда как раз в тот самый момент, когда Толя, оглядываясь, выходил из него. Он сел в неприметную иномарку и поехал. Аля тут же села в такси, стоявшее у магазина.
— За той машиной! — бросила она водителю, сунув деньги. — Только не прижимайтесь близко.
Автомобиль ехал на окраину города, к району новостроек, а затем свернул на грунтовую дорогу, к заброшенной стройке.
— Здесь остановите! — бросила Аля.
Она уже видела, куда пошел Анатолий. Туда, где валялись горы строительного мусора и зияли котлованы. Она шла за ним, прячась за бетонными плитами. Вот она, рыжая глина. Вся стройка стояла в ней. Анатолий остановился у недостроенного фундамента. Рядом с ним был грубоватый мужчина в рабочей одежде, похожий чем-то на прораба.
Анатолий, её парализованный муж, уверенно стоял, засунув руки в карманы, и что-то говорил. Прораб кивал. Потом Толя достал из кармана конверт и передал его незнакомцу. Аля подобралась слишком близко. Под ногой хрустнул битый кирпич.
— Кто там? — резко обернулся прораб.
Анатолий тоже обернулся. Глаза его сузились. Аля замерла за плитой. Сердце колотилось в горле. И в этот момент вдалеке послышалась полицейская сирена. Машина явно ехала по своим делам, патрулируя этот район, но звук был отчетливым.
— Валим! — бросил прораб, пряча конверт.
И оба, не сговариваясь, быстро пошли в разные стороны. Толя почти бегом вернулся к своей машине.
Вечером, придя после смены, Алевтина вошла в спальню. Муж лежал в постели, глядя в потолок с выражением вселенской скорби.
— Ты уже пришла? — голос его был слабым, страдальческим. — А где ты была так долго? Кажется, у меня пролежни начинаются. Больно-то как. Переверни меня, пожалуйста. Ног не чувствую.
Аля смотрела на своего здорового, сильного и лживого мужа, который час назад бегал по стройке. Ей хотелось схватить его и вышвырнуть из этой кровати. Но она сдержалась, вспомнив слова Наташи. И подошла к кровати. На её лице была маска профессиональной заботы, отточенная годами работы.
— Конечно, милый, сейчас только руки вымою. — Голос был мягким, ровным. Он испугал её саму. — Я принесу мазь.
Следующие два часа Аля ухаживала за ним, переворачивала, меняла белье и делала вид, что верит в его боль…
