Кристина задумалась.
— Я не знаю, смогу ли вернуться в эту школу. Слишком много плохих воспоминаний. Но если я смогу помочь хотя бы одному ребёнку избежать того, что пережила я, тогда да. Я подумаю над вашим предложением, господин Сафонов. Дайте мне время восстановиться сначала физически, потом эмоционально.
Вечером в палату вошёл неожиданный гость. Павел Шепелев. Охрана клиники пыталась его не пустить, но Виктор дал разрешение. Шепелев выглядел как тень себя прежнего: костюм помят, глаза ввалились, руки дрожат.
— Я потерял всё, — сказал он без предисловий. — Фирма обанкротилась, адвокатская лицензия отозвана, счета арестованы, жена подала на развод.
— И вы пришли за сочувствием к человеку, которого пытались уничтожить? — спросил Виктор холодно.
— Нет, я пришёл понять. Двадцать лет я был на вершине, контролировал судьбы, решал, кто прав, кто виноват. И за три дня всё рухнуло. Как вы это сделали? Как один отставной военный смог уничтожить систему, которую мы строили десятилетиями?
— Я не уничтожал систему, — ответил Виктор. — Я просто показал, что она была построена на песке. Ложь, шантаж, коррупция — это не фундамент, а иллюзия силы. Достаточно было лёгкого толчка, чтобы всё рассыпалось. Вы сами создали условия для своего падения. Я просто ускорил процесс.
Шепелев помолчал, потом сказал:
— Знаете, что самое страшное? Я даже не помню, когда стал таким. Когда перестал видеть в людях людей и начал видеть только возможности для манипуляций. Ваша дочь… то, что с ней сделали… я даже не подумал, что это чудовищно. Для меня это была просто очередная проблема, которую нужно замести под ковёр.
— Теперь вы это видите, — сказала Кристина, неожиданно вступив в разговор. — Это уже что-то. Большинство людей проживают всю жизнь, не осознавая, какие они на самом деле. У вас есть шанс измениться, стать лучше. Или вы можете продолжать жалеть себя и обвинять обстоятельства. Выбор за вами, господин Шепелев.
Шепелев посмотрел на неё с удивлением.
— После всего, что произошло, вы говорите о шансе на искупление? Вы святая или сумасшедшая?
— Я просто девочка, которая научилась, что ненависть — это яд, который пьёшь сам, надеясь, что умрёт твой враг, — ответила Кристина. — Я выбираю не пить этот яд. Это не прощение, господин Шепелев, это самосохранение.
После ухода Шепелева в палату вернулась команда Виктора. Все собрались, чтобы подвести итоги операции. Роман доложил, что все электронные следы уничтожены, никто никогда не докажет их причастность к утечкам информации. Денис сообщил, что официальное расследование идёт полным ходом и обвинения будут предъявлены всем участникам группы. Николай добавил, что общественное мнение полностью на стороне Кристины. История о девочке-пианистке, которой сломали жизнь дети элиты, стала вирусной в соцсетях. Десятки тысяч людей выражают поддержку, известные украинские музыканты предлагают помощь в реабилитации. Это стало символом борьбы простых людей против вседозволенности.
Сергей подытожил финансовую сторону. Компенсации от семей нападавших составят около двенадцати миллионов гривен. Этого хватит на лучшее лечение, реабилитацию и создание того фонда, о котором говорила Кристина. Плюс несколько благотворительных организаций уже выразили готовность поддержать проект.
Михаил Зверев, который всё это время молчал, наконец заговорил:
— Братья, то, что мы сделали, это больше, чем просто месть или справедливость. Мы показали, что система не всесильна, что простые люди могут дать отпор, если действуют умно и сообща. Это прецедент, который другие будут помнить. Может быть, в следующий раз кто-то подумает дважды, прежде чем обижать слабых.
Виктор встал и пожал руку каждому из своих боевых товарищей.
— Дякую, брати. Без вас ничего бы не получилось. Вы рисковали ради моей дочери, как ради своей. Это долг, который я никогда не смогу вернуть.
— Нет долгов между побратимами, — ответил Сергей, и все согласно кивнули. — Мы делали то, что правильно, и сделали бы снова без раздумий.
Когда все ушли, Виктор остался с Кристиной вдвоём. Она лежала, глядя в потолок, на её лице было странное выражение — смесь грусти и умиротворения.
— Папа… — тихо сказала она. — Я думала, что когда они будут наказаны, я почувствую удовлетворение, радость, может быть. Но я чувствую только пустоту. Это нормально?..
