— Врешь! — рычал Никита, вымещая всю свою ярость. — Ты всегда врал! Всю жизнь! Ты забирал все мое! Мои игрушки! Моих друзей! Внимание отца! А теперь ты забрал последнее!
К ним подскочили какие-то мужчины, пытаясь растащить братьев. Но Никита обезумел. Он отшвырнул одного из них и снова навис над Ильей.
— Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты отца в могилу свел! Ты семью уничтожил! Ради чего? Ради грязной интрижки?
Илья больше не сопротивлялся. Он лежал на полу, разбитый, униженный и тихо скулил. Весь его лоск, вся его самоуверенность слетели, оставив лишь жалкого, испуганного человека.
— Ты для меня больше не брат! — выплюнул Никита с отвращением, глядя на него сверху вниз. — Ты для меня умер! Слышишь? Умер!
Он выпрямился, брезгливо вытер сбитые костяшки о штанину и, не глядя больше ни на кого, развернулся и пошел к выходу. Его шаги гулко отдавались в воцарившейся тишине.
Я смотрела ему вслед. Впервые в жизни я увидела в младшем брате не тень, а настоящего Захарова, человека, способного на сильные чувства и решительные поступки. Возможно, у этой семьи еще был шанс, но уже без Ильи и без меня.
Скорая увезла Григория Аркадьевича. Зоя Федоровна уехала с ним. Гости, неловко прощаясь, начали разъезжаться. Никто не хотел оставаться на пепелище. Дом, еще час назад наполненный смехом и музыкой, стремительно пустел. Остался только запах увядших цветов, дорогого алкоголя и катастрофы.
В зале царил разгром. Перевернутые стулья, разбитые бокалы, размазанные по скатерти остатки еды. Посреди всего этого хаоса на полу так и сидел Илья. Разбухшая губа, синяк под глазом, дорогая рубашка в пятнах крови. Он смотрел в одну точку, и в его глазах стояла такая же пустота, как и в зале.
Я спокойно подошла к гардеробу, нашла свое пальто. Я не собиралась здесь больше оставаться ни секунды. Я уже вызвала такси, и оно ждало меня за воротами. Когда я проходила мимо него, направляясь к выходу, он поднял голову.
— Ты… — прохрипел он.
Я остановилась, но не обернулась.
— Ты… довольна? — В его голосе звучали плаксивые, обвиняющие нотки. — Ты добилась своего. Разрушила все.
Я медленно повернулась и посмотрела на него. Впервые я не чувствовала к нему ничего. Ни любви, ни ненависти, ни жалости. Ничего. Просто смотрела на чужого, жалкого человека.
— Я ничего не разрушала, Илья.
— Не разрушала?! Посмотри вокруг. Отец в больнице с инфарктом. Брат меня ненавидит. Моя жизнь, моя репутация… Все уничтожено. И все это сделала ты своей идиотской местью.
Он попытался встать, но ноги его не держали, и он снова рухнул на колени. Он смотрел на меня снизу вверх, и в его взгляде была смесь злобы и отчаяния.
— За что, Полина? За что ты так со мной? Я же любил тебя когда-то…
— Любил? — Я горько усмехнулась. — Не лги хотя бы сейчас, Илья. Ты никогда никого не любил, кроме себя. Ты любил удобную, тихую жену, которая создавала тебе тыл. Любил ее молчание, когда приползал домой под утро. Любил ее слезы, которые тешили твое самолюбие. Ты любил свою безнаказанность. Вот и все…
