«Пионы — ее любимые цветы», — отметила про себя Юля. Она не знала этого. Борис не говорил. Но купил именно их.
— Юлечка, — Кристина наконец соизволила посмотреть на нее. — Какое платье… Ты выглядишь… ярко.
В этом слове «ярко» прозвучало все: и «вульгарно», и «неуместно», и «стараешься привлечь внимание».
— Спасибо, — Юля натянуто улыбнулась. — Решила не сливаться с обстановкой.
Они прошли к столикам. Кристина усадила Бориса рядом с собой, Юля оказалась через одного человека — какая-то коллега именинницы. Весь вечер Юля наблюдала за ними. За тем, как Кристина склоняется к Борису, что-то шепчет ему на ухо. За тем, как она смеется его шуткам, касается его руки, поправляет несуществующую пылинку на его пиджаке.
А Борис? Борис не останавливал ее. Он улыбался, отвечал, погружался в их общие воспоминания. И с каждой минутой Юля чувствовала, как внутри нее разрастается холодная ярость. Официанты разносили закуски, бокалы наполнялись шампанским, и постепенно вечер набирал обороты. Юля механически улыбалась соседке по столу, полной женщине лет пятидесяти, которая взахлеб рассказывала о своих проблемах с начальством, но слова проносились мимо, не задевая сознания.
Весь фокус внимания Юли был прикован к двум фигурам в противоположном конце стола: к мужу и к той женщине, которая сейчас склонилась к нему так близко, что ее волосы почти касались его щеки. Кристина смеялась звонко, искренне, запрокидывая голову так, что обнажалась длинная белая шея, и Борис смотрел на нее с выражением, которое Юля не видела на его лице уже много лет.
Это был взгляд человека, который забыл о своих тридцати девяти годах, об ипотеке, о родительских собраниях, о счетах за коммунальные услуги, о том, что утром нужно везти Максима к ортодонту. Он смотрел, как смотрят в двадцать: открыто, жадно, будто пытаясь впитать каждую секунду.
— …И вот я ей говорю, это уже седьмой отчет за месяц, куда столько… — соседка продолжала свой монолог, не замечая, что Юля ее не слушает.
— Простите, — Юля резко встала, чувствуя, как платье облегает фигуру, как каблуки придают ей дополнительные несколько сантиметров роста. — Мне нужно в уборную.
Она шла через зал медленно, держа спину прямо, и краем глаза заметила, как Борис проследил за ней взглядом. Хорошо. Пусть смотрит. Пусть вспомнит, что у него есть жена, которая все еще способна заставить мужчин оборачиваться.
В уборной Юля оперлась руками о раковину, глядя на свое отражение в зеркале. Щеки горели, глаза блестели — от злости или от слез, она не могла понять. Включила холодную воду, осторожно смочила запястья, стараясь не испортить макияж. Нужно было взять себя в руки. Нельзя устраивать сцену. Нельзя показывать слабость. Особенно здесь, в окружении чужих людей, перед этой Кристиной, которая только и ждет, чтобы Юля дала трещину.
Дверь за спиной открылась, и в зеркале появилось отражение именинницы. Конечно. Как будто чувствовала.
— Юлечка, — Кристина подошла, поправляя пряди волос, которые выбились из пучка. — Все хорошо? Ты так резко ушла.
— Все прекрасно, — Юля повернулась, натягивая улыбку. — Просто немного душно в зале.
— Да, народу много пришло, — Кристина достала из маленькой сумочки помаду, начала подкрашивать губы. — Я так рада, что Боря смог прийти. Он для меня… ну ты понимаешь, такая опора сейчас.
Юля почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Опора? — переспросила она, стараясь сохранить ровный тон.
— Ну да, — Кристина обернулась, и в ее голубых глазах плескалась наигранная невинность. — После развода мне было так тяжело. Я даже думала… Ну, неважно. А потом нашла Борю, и он такой внимательный, такой заботливый. Помог мне с переездом, с ремонтом, даже ходил со мной выбирать мебель. Представляешь, три часа мы провели в салоне, выбирая диван.
Три часа. Борис говорил, что задержался на работе. Юля помнила тот день: было начало марта, она готовила ужин, ждала мужа к семи вечера. А он вернулся только к десяти, усталый, рассеянный, пробормотал что-то о срочном проекте и сразу пошел в душ.
— Я не знала, что мой муж такой специалист по мебели, — Юля услышала, как ее голос стал тверже, острее.
— О, он вообще во всем разбирается. — Кристина повернулась к зеркалу, поправляя платье. — И знаешь, мне кажется, ему нравится помогать. Чувствовать себя нужным. Важным. Наверное, в браке со временем это теряется, правда? Все эти бытовые мелочи, дети, работа… Перестаешь замечать друг друга.
Юля сделала шаг вперед, и Кристина невольно отступила.
— Послушай меня внимательно, — Юля говорила тихо, но каждое слово звучало как удар. — Я прекрасно вижу, что ты делаешь. Все эти случайные встречи, звонки, просьбы о помощи. Твоя беспомощность, твоя хрупкость, твои большие грустные глаза. Ты охотишься на моего мужа.
— Я? — Кристина изобразила удивление, но в уголках ее губ дрожала улыбка. — Юль, ты серьезно? Мы просто друзья детства. Ничего больше.
— Друзья детства, которые не виделись 20 лет, — отрезала Юля. — Если бы ты искала дружбы, ты бы общалась с его женой тоже. Приглашала бы нас обоих, интересовалась бы нашей семьей. Но тебе нужен только Борис. Один. Без меня.
Кристина помолчала, и когда заговорила снова, в ее голосе не осталось и следа наигранной мягкости:
— А может, дело не во мне? Может, дело в том, что Боря скучает? Что ему не хватает легкости, радости, которые были в молодости? Ты превратила его в рабочую лошадь: дом, дети, счета, обязанности. А я напоминаю ему о том времени, когда он был свободным, счастливым.
— Он счастлив, — голос Юли дрогнул. — У него семья, дети, которых он любит.
— Любит, — согласилась Кристина. — Но это не делает его счастливым. Это делает его ответственным. Это разные вещи, Юля…
