Атмосфера в зале стала неловкой. Несколько гостей переглянулись, кто-то откашлялся. Кристина вернулась на свое место, но выражение ее лица изменилось — маска милой, ранимой женщины начала давать трещины. И под ней проглядывало что-то другое, холодное и расчетливое.
Юля села обратно, чувствуя, как адреналин бежит по венам. Она перешла черту и знала это. Устроила сцену на чужом празднике, показала всем свое раздражение, свою ревность. Но молчать дальше было невозможно. Еще немного, и она бы взорвалась.
— Юля, — Борис наклонился к ней, говоря тихо. — Зачем ты это сделала?
— Зачем? — она повернулась к нему, и в ее глазах плескался гнев. — Ты серьезно спрашиваешь? Ты видел, что она творит весь вечер?
— Она просто весело проводит время на своем дне рождения, — Борис все так же тихо, стараясь не привлекать внимание окружающих. — А ты устроила сцену.
— Я устроила сцену? — Юля почувствовала, как что-то внутри нее ломается. — Борис, она открытым текстом сказала, что хочет вернуть то, что потеряла много лет назад. Она говорила о тебе. При мне. При всех этих людях.
— Ты преувеличиваешь. — Но в голосе Бориса не было уверенности.
— Нет, — Юля покачала головой. — Я наконец вижу ситуацию такой, какая она есть. А вот ты упорно закрываешь глаза.
Официанты принесли основные блюда: теплый салат с телятиной, запеченную рыбу, пасту с морепродуктами. Гости оживились, разговоры возобновились, но теперь то и дело взгляды скользили в сторону Юли и Бориса, потом к Кристине, которая демонстративно весело болтала со своими коллегами, как будто ничего не произошло.
Юля взяла вилку, попыталась съесть кусочек рыбы, но еда не лезла в горло. Она отложила прибор, сделала глоток воды. Рядом Борис тоже не ел — сидел, глядя в тарелку, и было видно, что мысли его далеко.
— Ты злишься на меня, — констатировала Юля.
— Я не злюсь, — он поднял глаза. — Я просто не понимаю, почему ты так себя ведешь. Кристина — моя старая подруга. Мы много лет не виделись. Неужели я не имею права общаться с людьми из своего прошлого?
— Имеешь, — согласилась Юля. — Но она не хочет быть твоей подругой, Борис. Она хочет большего. И если ты этого не видишь, то ты либо слепой, либо притворяешься.
Борис помолчал, и Юля увидела, как что-то меняется в его лице. Появилось напряжение в скулах, затвердел взгляд.
— Может, дело не в Кристине, — сказал он медленно. — Может, дело в нас с тобой. В том, что между нами давно что-то не так.
Эти слова ударили больнее, чем Юля ожидала. Потому что в них была доля правды, которую она не хотела признавать. Да, между ними давно поселилась усталость. Да, они превратились в функции родителей, партнеров по быту, но не влюбленных. Когда последний раз они просто смеялись вместе? Когда последний раз занимались любовью не по привычке, а от желания?
— И ты думаешь, Кристина это исправит? — спросила Юля тихо.
— Я не говорил, что хочу с ней что-то исправлять, — возразил Борис. — Но с ней мне легко. Понимаешь? Мы говорим, смеемся, и я не чувствую на себе груз ответственности. Она не упрекает меня за то, что я задержался на работе. Не спрашивает, почему я забыл купить молоко. С ней я просто могу быть собой.
— А со мной не можешь? — голос Юли дрогнул.
Борис не ответил, и это молчание было красноречивее любых слов.
Вечер тянулся, как больная рана, и каждая минута казалась вечностью. Юля сидела за столом, улыбалась, когда нужно, кивала в ответ на реплики соседки, но все ее внимание было приковано к мужу. Борис пил больше обычного — уже третий бокал вина, хотя он редко позволял себе больше двух. Щеки его слегка порозовели, движения стали чуть более резкими, и Юля понимала, что он тоже на пределе.
Музыка играла громче, гости расслабились, несколько пар вышли танцевать. Кристина порхала между столиками, принимая поздравления, смеясь, обнимаясь с подругами, но ее взгляд постоянно возвращался к Борису, как стрелка компаса возвращается на север.
— Боря, — Кристина подошла к их столу, держа бутылку вина. — Ты почти не пьешь. Налить еще?
Она склонилась над ним, и декольте ее белого платья оказалось прямо на уровне его глаз. Юля видела, как Борис дернулся, отвел взгляд, но краснота на шее выдала его смущение.
— Я за рулем, — пробормотал он.
— Ну что ты, — Кристина улыбнулась, наливая ему вино. — Один бокал не повредит. Или оставайтесь ночевать, у меня большая квартира, места хватит.
— Спасибо, но у нас дети, — встряла Юля холодно. — Нам нужно домой.
— Дети, — Кристина выпрямилась, и в ее голосе прозвучала легкая насмешка. — Конечно, дети. Вы же родители. Всегда родители прежде всего.
Она произнесла это так, будто «родители» было синонимом слова «скучное» или «несвободное». Юля почувствовала, как внутри нее закипает гнев, но сдержалась. Не здесь. Не сейчас. Она не даст этой женщине удовольствия видеть, как она теряет контроль.
— Да, — сказала Юля твердо. — Мы родители. И гордимся этим.
Кристина хотела что-то ответить, но тут к ней подошла группа гостей, требуя сфотографироваться, и она, бросив последний взгляд на Бориса, отошла к импровизированной фотозоне у окна.
— Юля, — Борис повернулся к жене. — Послушай, может, нам правда стоит поговорить?
— Не здесь. Дома. О нас. О том, что происходит. О том, что ты влюбляешься в другую женщину, — сказала Юля прямо.
Борис замер, держа бокал на полпути к губам.
— Я не влюбляюсь, — сказал он, но слова звучали неуверенно. — Просто… Кристина напоминает мне о том времени, когда все было проще. Когда впереди была целая жизнь, полная возможностей.
— А теперь что? — Юля наклонилась ближе, и ее голос стал жестче. — Теперь впереди только обязательства? Скучный брак? Дети, которые мешают тебе быть свободным?
— Ты передергиваешь!
— Нет. — Юля покачала головой. — Я слышу то, что ты на самом деле говоришь. Ты устал от нашей жизни. От меня. И ищешь выход.
Борис отставил бокал, провел рукой по лицу. В этом жесте читалась такая усталость, что Юля вдруг испугалась по-настоящему. Не злости она боялась, не скандала, а этого тихого отчаяния, которое означало, что человек уже принял решение.
— Я не ищу выход, — сказал Борис наконец. — Я просто… чувствую, что задыхаюсь. Работа, дом, работа, дом. День за днем одно и то же. И единственные яркие моменты — это когда я встречаюсь с Кристиной. Когда мы говорим о книгах, о музыке, о том, что нам нравилось в юности. Я вспоминаю, каким был раньше.
— Каким хотел стать? И кем ты хотел стать? — спросила Юля, чувствуя, как внутри нее все холодеет. — Не мужем? Не отцом?
— Я не об этом, — Борис потер виски. — Господи, Юля, почему ты все превращаешь в драму?
— Потому что это и есть драма! — голос Юли сорвался, несколько голов повернулись в их сторону. Она понизила голос, склоняясь к мужу. — Ты сидишь тут, пьешь вино, смотришь на другую женщину так, как давно не смотрел на меня, и говоришь, что задыхаешься в нашем браке. Что это, если не драма?
Борис молчал, глядя в стол. Юля видела, как напрягается его челюсть, как сжимаются пальцы на ножке бокала. Знала этот признак: он злится, но сдерживается. Всегда так делал, когда не хотел выяснять отношения при людях.
— Пожалуй, мне нужно выйти, подышать, — сказал он, вставая.
— Конечно, — Юля откинулась на спинку стула. — Беги. Это ты умеешь лучше всего.
Борис замер, посмотрел на нее долгим взглядом, в котором читалась боль, и направился к выходу. Юля смотрела ему вслед, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. И тут увидела, как Кристина, закончив фотосессию, незаметно для остальных гостей тоже движется к выходу.
«Нет. Только не это». Юля встала, но в этот момент ее остановила та самая полная соседка:
— Дорогая, все в порядке? Вы с мужем поссорились?
— Все прекрасно, — Юля натянуто улыбнулась. — Просто устала немного.
Она обошла женщину и направилась к выходу. Сердце бешено стучало, ладони вспотели. Что они там делают? О чем говорят? Юля знала, что подслушивать — это низко, недостойно, но не могла остановиться. Нужно было знать правду, какой бы горькой она ни была…
