Выход из зала вел в небольшой коридор с панорамными окнами. За стеклом расстилался ночной город: россыпь огней, силуэты зданий, далекое сияние неоновых вывесок. У окна стояли Борис и Кристина. Она говорила что-то, склонив голову, а он слушал, глядя куда-то вдаль. Потом Кристина шагнула ближе, положила руку ему на плечо, и Юля увидела, как Борис замер, не отстраняясь.
Внутри все оборвалось. Юля стояла в нескольких метрах от них, скрытая полумраком коридора, и видела, как разрушается ее брак. Как эта женщина прикасается к ее мужу, а он позволяет. Как они стоят слишком близко друг к другу — в той интимной близости, которая допускается только между любовниками или теми, кто вот-вот ими станет.
— Боря, — голос Кристины был мягким, обволакивающим. — Я вижу, как тебе тяжело. Знаешь, необязательно терпеть то, что делает тебя несчастным.
— Юля не делает меня несчастным, — возразил Борис, но в голосе не было убежденности.
— Может, не она, — согласилась Кристина. — Но ваш брак делает. Это рутина, эти обязательства. Ты же видишь сам, между вами давно нет искры.
Юля сжала кулаки. Хотела выйти, закричать, разорвать эту сцену. Но ноги словно приросли к полу. Юля развернулась и быстрым шагом вернулась в зал. Не будет она стоять в тени и наблюдать, как разваливается ее жизнь. Не будет давать Кристине эту власть.
Она прошла через танцующих гостей, взяла свою сумочку со стола и направилась к гардеробу. Руки дрожали, когда она надевала легкое пальто. Но она заставила себя двигаться медленно, с достоинством.
— Юлечка, вы уже уходите? — появилась Кристина, как черт из табакерки, с накрашенными губами, сложенными в притворное сочувствие. — Так рано?
— Поздно, — поправила Юля, застегивая пуговицы. — Уже достаточно поздно для многих вещей.
За ее спиной появился Борис, слегка растрепанный, с покрасневшими глазами.
— Юль, куда ты? Я же говорил, что за рулем.
— Тогда оставайся, — Юля повернулась к нему, и в ее взгляде было столько холода, что он отшатнулся. — Кристина предлагала переночевать. Воспользуйся ее гостеприимством.
— Что? — Борис нахмурился. — О чем ты?
— О том, что я устала быть третьей в собственном браке, — Юля достала телефон, вызывая такси. — Устала притворяться, что не вижу, как ты смотришь на нее. Как она трогает твое плечо, а ты не отстраняешься.
— Юля, Господи! — Борис схватил ее за руку. — Мы просто говорили.
— Говорили, — повторила Юля, высвобождая руку. — Знаешь, Борис, есть разные виды измены. Не только физическая. Есть еще и эмоциональная. Когда ты делишься с другой женщиной тем, что должен делить с женой. Когда ты ищешь у нее понимания, тепла, поддержки. Ты уже изменил мне, просто еще не решился переспать с ней.
Кристина стояла в стороне, наблюдая за сценой с плохо скрываемым удовлетворением. На ее губах играла легкая улыбка — она побеждала и знала это.
— Юленька, не нужно драмы, — вмешалась она мягко. — Мы все взрослые люди. Иногда чувства просто случаются.
— Чувства не случаются! — Юля повернулась к ней, и в ее глазах полыхал огонь. — Их выращивают. Ты методично, шаг за шагом, разрушала мой брак. Звонки, встречи, беспомощность, которой ты прикрывалась. И он повелся, потому что мужчины любят чувствовать себя героями. А ты что предлагала ему?
Кристина наклонила голову, и тон ее стал жестче:
— Упреки за забытое молоко? Претензии за опоздание? Ты превратила его в функцию добытчика, отца, мужа. Но забыла о том, что он еще и просто мужчина, которому нужно внимание.
Юля почувствовала, как что-то внутри нее переворачивается. Потому что в словах Кристины была правда — горькая и неприятная. Когда последний раз она интересовалась не ипотекой и родительскими собраниями, а тем, что чувствует Борис? Когда последний раз спрашивала не о работе, а о мечтах?
— Юля, давай поедем домой, — Борис взял ее за локоть. — Поговорим спокойно.
— Нет. — Она отстранилась. — Я поеду одна. Тебе нужно определиться, Борис. С кем ты? С семьей или с этой… «воспоминанием о юности»?
Телефон в руке завибрировал — такси через две минуты. Юля вышла из ресторана, не оглядываясь. Майский воздух был теплым, пахло цветущими каштанами и далеким дождем. Город жил своей ночной жизнью: где-то смеялись пьяные компании, проезжали машины, мигали светофоры. А Юля стояла на тротуаре и чувствовала, как внутри нее что-то рушится.
Такси подъехало быстро — белая машина с потертым салоном и водителем средних лет, который сонно кивнул в ответ на приветствие. Юля назвала адрес и откинулась на сиденье, закрыв глаза. За веками стояла картинка: Кристина и Борис у окна, слишком близко друг к другу.
— Тяжелый вечер? — спросил водитель, глядя в зеркало заднего вида.
— Можно и так сказать, — Юля открыла глаза, разглядывая мелькающие за окном огни.
— Женщина в красном платье в одиночестве ночью — это или очень хорошо закончившийся вечер, или очень плохо, — философски заметил водитель.
— Второе, — Юля попыталась улыбнуться, но получилось кривовато.
Они ехали через центр, мимо освещенных витрин магазинов, мимо баров, откуда доносилась музыка, мимо круглосуточных кафе, где сидели ночные люди со своими ночными проблемами. Юля смотрела на этот город, в котором прожила 14 лет замужем, и казалось, что она видит его впервые. Или прощается с ним — непонятно.
Телефон зазвонил. «Борис». Юля посмотрела на высветившееся имя и сбросила вызов. Через минуту сообщение: «Юль, пожалуйста, давай поговорим. Я еду за тобой». «Не нужно, — написала она в ответ. — Мне нужно время подумать».
Дом встретил темнотой, только ночник в прихожей горел тусклым светом. Юля сняла туфли, которые натерли ноги за этот бесконечный вечер, и босиком прошла на кухню. В гостиной на диване спала свекровь, прикрытая пледом, на журнальном столике стоял недопитый чай. Юля не стала будить ее — объяснять сейчас что-либо было выше ее сил.
На кухне она налила себе воды из фильтра, села за стол. Здесь, в этой квартире, прошли лучшие годы ее жизни. Вот на этом стуле сидел трехлетний Максим, размазывая по лицу шоколад. Вот у этого окна стояла крошечная Катя, требуя показать ей луну. Вот за этим столом они с Борисом планировали ремонт, спорили о цвете обоев, смеялись над какими-то глупостями.
Когда все изменилось? Юля пыталась вспомнить точный момент, но он ускользал. Изменения происходили медленно, как ржавчина, разъедающая металл изнутри. Сначала он стал задерживаться на работе. Потом меньше разговаривать за ужином. Потом перестал интересоваться ее днем, ее мыслями, ее чувствами. Они превратились в сожителей, в компаньонов по воспитанию детей, но перестали быть любовниками, друзьями, партнерами.
И тут появилась Кристина. Со своими большими глазами, со своей беспомощностью, со своими воспоминаниями об их общем прошлом. Юля могла бы винить ее, но честность требовала признать: если бы в их браке не было трещин, Кристина не смогла бы просочиться внутрь…
