Дверь хлопнула — Борис. Юля услышала, как он разговаривает с матерью вполголоса, как та удивленно спрашивает что-то, как он отвечает коротко, раздраженно. Потом шаги направились на кухню. Борис стоял в дверном проеме — взъерошенный, уставший, с расстегнутым воротом рубашки. Они смотрели друг на друга через кухню, и в этом взгляде были все годы вместе, двое детей, общий быт — и вдруг обнаружившаяся пропасть между ними.
— Мама спрашивала, что случилось, — сказал Борис. — Я сказал, что мы поссорились.
— Мы не поссорились, — Юля медленно поставила стакан на стол. — Ссорятся из-за мелочей. А мы? Мы стоим на краю.
— На краю чего?
— Развода, — просто сказала Юля, и это слово повисло между ними, тяжелое и окончательное.
Борис побледнел, схватился за дверной косяк.
— Развода? — повторил он, будто не понял. — Юля, ты серьезно?
— А как ты думаешь, чем все это закончится? — она встала, прошлась по кухне, чувствуя, как накопившееся напряжение требует выхода. — Ты влюблен в другую женщину. Может, еще не признаешь это себе, но я вижу. Я не слепая, Борис.
— Я не влюблен, — он вошел в кухню, закрыл за собой дверь, чтобы не разбудить мать. — Господи, Юля, между Кристиной и мной ничего нет.
— Пока нет, — уточнила Юля. — Но ты хочешь, чтобы было. Я видела, как ты на нее смотришь. Как оживаешь рядом с ней. Будто снова становишься молодым, свободным.
Борис опустился на стул, провел руками по лицу.
— Может, ты права, — сказал он тихо. — Может, я действительно ищу что-то. Не знаю, что именно. Ощущение, что жизнь не закончена. Что впереди еще есть что-то, кроме работы и счетов.
Эта честность была хуже любой лжи. Юля почувствовала, как внутри что-то обрывается.
— Тогда иди к ней, — сказала она, удивляясь, насколько спокойно прозвучал ее голос. — Если тебе со мной так плохо, если я лишь обязательство, иди. Освободись.
— Юля…
— Нет, правда, — она подошла ближе, села напротив. — Я не буду держать тебя насильно. Не буду манипулировать детьми, слезами, общим прошлым. Если ты хочешь уйти, уходи.
Борис смотрел на нее, и в его глазах было такое смятение, что Юля почти пожалела его. Почти.
— Я не хочу уходить, — сказал он наконец. — Я просто… устал. От всего. И с Кристиной мне легче дышится.
— Потому что она — твой выходной от реальности, — Юля откинулась на спинку стула. — С ней ты не папа, не муж, не тот, кто должен помнить про оплату интернета. Ты просто Боря, веселый мальчишка, который когда-то лазил в заброшенные дома. Но это иллюзия, Борис. Если вы будете вместе, реальность вернется. Счета, быт, проблемы. И окажется, что волшебство было не в ней, а в отсутствии ответственности.
Повисла тишина. Из гостиной донесся храп свекрови, из детской — тихое посапывание Кати. Обычные звуки их дома, их жизни.
— Не знаю, что делать, — признался Борис.
— Тогда я скажу, — Юля встала, подошла к окну. За стеклом темнело предрассветное небо. — Завтра утром ты собираешь вещи и уезжаешь на несколько дней. К матери, к друзьям, куда хочешь. Подумаешь о том, чего ты действительно хочешь. А я подумаю, готова ли жить с мужчиной, который смотрит на меня как на якорь.
— Юля, дети…
— Детям мы скажем, что у папы командировка, — отрезала она. — Не будем травмировать их раньше времени. Но если ты решишь, что хочешь к Кристине, придется сказать правду.
Борис встал, хотел подойти, обнять ее, но Юля отстранилась.
— Не надо, — сказала она. — Сейчас твои прикосновения только делают больнее.
Он вышел из кухни, и через минуту Юля услышала, как закрылась дверь в спальню. Она осталась стоять у окна, глядя на темнеющий город, и думала о том, что жизнь умеет преподносить сюрпризы. Вчера утром она была уверена в своем браке. Сегодня ночью стояла на пороге развода.
Утро пришло слишком быстро. Юля не спала, лежала на диване в гостиной, укрывшись тем же пледом, под которым спала свекровь, и слушала, как просыпается дом. Первой встала Вера Петровна, прошла на кухню ставить чайник. Юля закрыла глаза, притворяясь спящей — объяснять что-либо сейчас было невыносимо.
Потом проснулись дети. Максим вышел сонный, в пижамных штанах и старой футболке, почесывая живот. Катя выбежала следом, уже бодрая, с растрепанными косичками.
— Мама! — она увидела Юлю на диване. — А почему ты тут?
— Поздно вернулись, не хотела будить папу, — Юля села, поправляя волосы.
— Доброе утро, солнышко! — Катя забралась к ней на колени, пахнущая сном и детским шампунем.
Максим молча плюхнулся в кресло, уткнувшись в телефон. Одиннадцатилетние мальчики уже не обнимаются с мамами по утрам — Юля это знала, но все равно каждый раз чувствовала легкий укол потери.
— Как праздник? — спросила Вера Петровна, появляясь из кухни с чашкой чая.
— Хорошо, — соврала Юля. — Весело было.
Свекровь посмотрела на нее долгим оценивающим взглядом — она не верила, но не стала расспрашивать при детях.
Борис вышел из спальни последним. Он был одет, причесан, но выглядел так, будто не спал всю ночь. Под глазами залегли темные круги, движения были медленными, усталыми.
— Доброе утро, — сказал он детям, потрепал Максима по голове, поцеловал Катю в макушку. На Юлю даже не посмотрел…
