Фельдшер проверил показания приборов и покачал головой. Состояние ребенка оставалось критическим. За окном мелькали огни столицы, равнодушной к их трагедии, и Сергей понял, что его прежняя жизнь закончилась навсегда. В кармане пиджака лежали билеты в Турцию, которые теперь превратились в бесполезные бумажки. Марина исчезла вместе с его мечтами о новой жизни, а Анна… Анна оказалась умнее и безжалостнее, чем он мог предположить. Но сейчас все это не имело значения. Важен был только Ваня, который боролся за каждый вдох под пластиковой маской.
Приемный покой детской больницы встретил их запахом хлорки и звуками медицинского оборудования. Врачи в белых халатах быстро переложили Ваню с носилок скорой на больничную каталку, не прекращая мониторить его состояние. Мальчик лежал неподвижно, кислородная маска скрывала половину лица, а провода от датчиков тянулись к портативному монитору.
Сергей попытался пройти следом за каталкой, но массивный охранник преградил ему путь.
— Только медперсонал, ждите в коридоре! — его голос не допускал возражений.
Лиза цеплялась за отцовскую куртку, всхлипывая и повторяя: «Ванечка, Ванечка». Двери реанимации захлопнулись, оставив их в стерильной тишине больничного коридора.
На парковке перед главным входом остановилась старенькая «Тойота» Валентины Петровны. Анна вышла из машины и быстро направилась к входу, ее лицо было бледным, но решительным. Она знала, что этот момент неизбежен: встреча с мужем, который только сейчас начинал понимать масштаб происходящего.
Коридор реанимации был длинным и узким, освещенным холодным неоновым светом. Сергей стоял у стены, небритый, в измятой рубашке, которую он надел утром для поездки в Турцию. Его кулаки были разбиты в кровь — он бил ими в стену, пытаясь выплеснуть бессильную ярость и отчаяние. Когда он увидел Анну, что-то сломалось в его глазах.
— Что ты наделала! Что ты наделала с нашим сыном! — кричал он, хватая ее за плечи. Но крик был не столько от злости, сколько от ужаса перед тем, что его собственные действия привели к катастрофе.
Анна молча смотрела на него, не пытаясь вырваться. Лиза увидела мать и бросилась к ней, рыдая.
— Мама! Ванечка не дышит! Ванечка синий!
Девочка уткнулась лицом в материнское пальто, ища защиты от кошмара, который разворачивался вокруг нее. Валентина Петровна подошла и молча обняла внучку, уводя ее от кричащих родителей.
Заведующий отделением реанимации был мужчиной лет пятидесяти, с усталыми глазами врача, который видел слишком много детских трагедий. Он разложил на столе рентгеновские снимки и результаты анализов, объясняя ситуацию родителям сухим профессиональным языком.
— Тяжелая гипоксия головного мозга, подключили к аппарату искусственной вентиляции легких.
Анна сжимала край стола так сильно, что костяшки пальцев побелели. Каждое слово врача было как удар молотом. Отек мозга, кислородное голодание, неопределенный прогноз.
— Прогнозов пока не даем. Следующие сутки покажут.
Доктор собрал снимки и посмотрел на родителей с профессиональным сочувствием. Сергей достал телефон и в сотый раз попытался дозвониться Марине. Номер был недоступен. Она отключила телефон сразу после того, как села в такси у аэропорта.
Он понял, что остался один со своими проблемами, без денег, без поддержки, с умирающим сыном и женой, которая его ненавидит. В холле больницы стоял банкомат, и Сергей решил снять деньги на лечение. Он вставил карту, набрал ПИН-код, но на экране высветилось сообщение: «Недостаточно средств на счете». Вторая карта показала тот же результат. Третья…
Он звонил в банк с дрожащими руками. Оператор службы безопасности банка был вежлив, но неумолим:
— Сегодня утром в 9:30 доверенное лицо, Марина Козлова, сняла весь доступный лимит по вашим картам. Общая сумма составила 840 тысяч…
