Сергей опустился на корточки перед сыном. Мальчик не отшатнулся на этот раз, но и не бросился в объятия, как раньше.
— Я буду хорошим, и ты будь хорошим, папа! — сказал Ваня тихо, и эти слова прозвучали как прощение и приговор одновременно.
Сергей обнял сына осторожно, боясь спугнуть хрупкое доверие. Лиза подошла и протянула отцу сложенный листок бумаги. Это был тот самый рисунок из кабинета психолога: семья, держащаяся за руки.
— Чтобы ты не забывал нас, — сказала она серьезно.
Сергей взял рисунок дрожащими руками и спрятал во внутренний карман пиджака, поближе к сердцу. Анна стояла рядом и наблюдала за прощанием. В ее глазах не было ненависти, но не было и прощения, только усталость и понимание того, что некоторые раны не заживают никогда. Она кивнула бывшему мужу — сухо, формально, как знакомому, с которым больше не по пути.
Валентина Петровна взяла внуков за руки и повела к выходу на посадку. Лиза обернулась и помахала отцу. Ваня шел молча, сосредоточенно дыша через новый ингалятор. Сергей остался стоять у больших окон, провожая взглядом самых дорогих людей в своей жизни.
Самолет Lufthansa медленно набирал высоту над заснеженной столицей. Анна смотрела в иллюминатор на огни города, который становился все меньше. Внизу оставалась разрушенная семья, месть, которая обернулась трагедией, и жестокий урок о том, что победа не всегда приносит счастье.
Ваня спал на ее плече, дыша ровно и спокойно. Немецкие врачи обещали новые методы лечения, которые могли навсегда избавить его от астмы. Лиза листала красочную брошюру мюнхенской клиники, пытаясь разобрать незнакомые слова.
— Мама, а мы вернемся домой? — спросила она.
Анна погладила дочь по волосам и посмотрела в иллюминатор. Впереди была новая жизнь, без мести и обмана. Без разрушительной ненависти, только с надеждой на исцеление сына и возможность начать все заново.
— Мы найдем новый дом, — прошептала она, и самолет унес их навстречу неизвестному будущему.
