А потом Олег пришел к ней с испуганным лицом и рассказал о долгах. Огромных, страшных долгах, которые могли разрушить репутацию семьи. И она, как верная жена, должна была помочь. Помощь заключалась в том, чтобы «немного поработать по дому», ведь Таисия Борисовна была вынуждена уволить часть прислуги ради экономии. «Немного поработать» превратилось в круглосуточную каторгу. Она драяла полы, чистила серебро, стирала. А когда она плакала от усталости, Олег злился. Говорил, что она неблагодарная. И тогда он впервые схватил ее за руку. Очень сильно. Сказал, чтобы она взяла себя в руки. Синяки стали частью ее жизни. Она должна была отработать его долги. Она была вещью, залогом, который медленно обесценивался.
В это самое время в холодном особняке за городом Олег Строганов наливал себе в широкий бокал дорогой бренди. Лед со стуком ударился о хрусталь.
— Старая прачка вернулась, — процедил он сквозь зубы, глядя на мать, которая мерила шагами гостиную. — Что она себе возомнила? У нее же ни копейки за душой. Все, что присылала, мы давно потратили.
— Она увезла Юлиану, — отрезала Таисия. Ее лицо было непроницаемо.
— И что? — Олег сделал большой глоток. — Они через неделю окажутся на улице. Юлиана слабая. Приползет до первого снега, будет в ногах валяться, прощения просить.
Таисия остановилась и взяла со стола свой телефон. Она набрала номер Юлианы. Длинные гудки сменились механическим голосом оператора: «Аппарат абонента выключен». Она сбросила вызов и нашла в старой записной книжке другой номер. Фаинин.
Мой новый телефон на столике завибрировал. Неизвестный номер. Я знала, кто это. Я посмотрела на Юлю, которая замолчала, съежившись в кресле, и жестом показала ей молчать. Затем я приняла вызов и включила громкую связь.
— Фаина Медведева, — произнес ледяной голос Таисии без всякого приветствия. — У вас есть 24 часа, чтобы вернуть жену моего сына. В противном случае я подам заявление о похищении человека.
Я сделала небольшую паузу, давая ее угрозе повиснуть в воздухе и потерять всю свою силу.
— А я подам заявление о нанесении побоев, — ответила я ровным, бесцветным голосом. — У меня есть 32 фотографии синяков на теле моей дочери, сделанные час назад. Каждая зафиксирована с датой и временем. Следующее ваше сообщение отправляйте моему адвокату.
И я нажала отбой. В комнате повисла тишина. Олег и Таисия смотрели друг на друга в полном замешательстве. Прачка? Простая мигрантка? Адвокат? Откуда у нее может быть адвокат? Их уверенность в собственном всесилии впервые дала трещину.
Я положила телефон на стол. Юля смотрела на меня так, как будто видела впервые. В ее глазах, впервые за этот страшный вечер, блеснул не ужас, а что-то другое. Изумление. И крошечная, слабая искра надежды. Эта искра, видимо, и дала ей силы сказать то, что было страшнее побоев и унижений. Она сглотнула, голос ее упал до едва слышного шепота.
— Мама, квартира… Та, что ты мне купила. Ее больше нет. Олег сказал, что мы должны ее продать, чтобы погасить его долги. Он заставил меня подписать бумаги на имя его матери.
Эти слова не вызвали во мне новой волны горя. Боль уже превратилась в тот самый холодный тяжелый камень в животе, и теперь он стал моим балластом, моим якорем. Он не давал эмоциям захлестнуть меня. Вместо этого в голове наступила абсолютная, звенящая тишина. И в этой тишине заработал другой механизм. Это была больше не семейная драма. Это было финансовое мошенничество.
Мать во мне уступила место управляющему. Тому самому менеджеру, который пятнадцать лет жонглировал многомиллионными активами, налоговыми декларациями и офшорными счетами. Квартира, которую я купила на деньги, заработанные бессонными ночами, была не просто домом для моей дочери. Это был актив. И этот актив был незаконно присвоен.
Я уложила Юлю в постель, дала ей теплого чая с медом и дождалась, когда ее дыхание станет ровным. Она уснула почти мгновенно, измотанная до предела. А я села за письменный стол, открыла свой ноутбук. И ночной вид на центр за окном стал просто фоном для моей работы.
Первым делом я нашла ее. Вера Павловна Орлова. В юридических кругах столицы ее называли «акулой в юбке». Специализация — корпоративные споры, мошенничество, возврат активов. Дорогая. Безжалостная. Идеальный кандидат. Я написала ей короткое, четкое письмо с темой «Срочная консультация. Конфиденциально» и приложила сканы своего паспорта и трудового договора с господином Дюбуа, чтобы она поняла, что я не городская сумасшедшая.
Вторым был звонок в Женеву. Мой контакт там — месье Жерар, бывший сотрудник швейцарской финансовой разведки, а ныне владелец элитного консалтингового агентства. Я разбудила его. Он был недоволен ровно до тех пор, пока я не произнесла фразу: «Мне нужен лучший финансовый аудитор в столице. Специалист по отслеживанию скрытых активов и офшорным схемам». Через 20 минут на моей почте лежало резюме и личный номер телефона человека по имени Григорий Вадимович Сафронов. Команда была сформирована. Теперь нужно было собрать доказательства. И я знала, с чего начать.
На следующее утро, оставив Юлю под присмотром консьерж-службы отеля, которая по моей просьбе приставила к номеру охранника под видом личного ассистента, я поехала по своему старому адресу. В тот самый дом, в ту самую квартиру, где я прожила двадцать лет до отъезда. Моей целью была Клара Савельевна Филатова, моя бывшая соседка. Женщина, которая все эти годы присылала мне елейные электронные письма, полные заверений, что у Юленьки все просто замечательно. Что Строгановы — удивительно интеллигентные люди. И которая регулярно получала от меня деньги на мелкий ремонт в квартире и подарки для Юли.
Она открыла мне дверь и ахнула. На ее лице была плохо разыгранная смесь удивления и радости.
— Фаиночка! Какими судьбами? Неужели вернулась? А что же не позвонила?
Она засуетилась, затаскивая меня в свою небольшую, заставленную мебелью и безделушками квартиру, от которой пахло валокордином и пылью.
— Ох, как же я рада! А Юленька-то как обрадуется. Она ведь так по тебе скучает. Они с Олегом такая пара, такая пара… Он ее на руках носит. А семья его, Строгановы — люди с большой буквы.
Она щебетала без умолку, и чем больше она говорила, тем сильнее я видела ее страх. Ее глаза бегали, руки теребили край фартука. Она врала. Врала отчаянно, неумело. Я села на диван, приложив руку ко лбу.
— Что-то голова разболелась с дороги, Клара. Давление, наверное. Принеси, пожалуйста, стакан воды.
— Конечно, конечно, Фаиночка, сейчас.
Она тут же бросилась на кухню. Как только звук льющейся из крана воды достиг моих ушей, я начала действовать. Мои движения были быстрыми и точными. Из внутреннего кармана пальто я извлекла крошечный предмет. Диктофон. Не больше ногтя на большом пальце. Подарок от службы безопасности господина Дюбуа. Он активировался голосом и мог работать автономно почти неделю. Одним движением я засунула его глубоко под подушку дивана, в щель между спинкой и сиденьем. Когда Клара вернулась с водой, я уже сидела в прежней позе. Я выпила воду, поблагодарила ее, сослалась на усталость и ушла, пообещав обязательно позвонить, как только устроюсь.
Она провожала меня до лифта, продолжая сыпать комплиментами в адрес Строгановых. Я знала, что как только за мной закроется дверь, она бросится к телефону.
Вернувшись в отель, я обнаружила, что Юля все еще спит. Я тихо села в кресло с ноутбуком, чтобы проверить почту. Ответ от адвоката Орловой уже был там, она назначала встречу на завтра. И тут на экране всплыло уведомление о новом письме. Оно пришло с анонимного, зашифрованного адреса. Не было ни темы, ни подписи. Только несколько строк текста:
«Они лгут. Дело не в долгах Олега. Это было прикрытие. Таисия ликвидирует все активы. Они планируют переехать на Кипр через 72 часа. Юлиана была платой за то, чтобы очистить имя Олега, и Таисия передала ему его долю наследства. Проверьте сейф в подвальном кабинете. А.»
Я перечитала сообщение. Еще раз. И еще. Буквы складывались в слова, а слова — в чудовищную, леденящую душу картину. Холод, который до этого был лишь камнем в животе, теперь разлился по венам, замораживая кровь. Это была не просто жестокость. Это был хладнокровный, расчетливый план. Психологическая война, унижения, синяки — все это было лишь отвлекающим маневром. Дымовой завесой, пока они обналичивали свою жизнь здесь, чтобы начать новую в другом месте. Мой приезд не просто застал их врасплох. Он сорвал их график. Он нажал на спусковой крючок их плана бегства.
72 часа. Это словосочетание пульсировало на экране ноутбука, превращаясь из простого текста в метроном, отсчитывающий время до катастрофы. Я закрыла крышку. Эмоциям не было места. Страху не было места. Было только время, которое стремительно утекало. И был план, который нужно было привести в исполнение…
