Мягкий свет свечей мерцал на элегантно сервированном столике у больших стеклянных окон с видом на сверкающий городской пейзаж. Воздух наполнился ароматом свежих роз, а рядом с двумя идеально расставленными тарелками в серебряном ведерке охлаждалась бутылка вина.
У Анны перехватило дыхание.
— Глеб, что все это? — спросила она, повернувшись к нему.
Он стоял позади нее, небрежно засунув руки в карманы, его голубые глаза были мягкими, но напряженными.
— Ужин, — просто сказал он. — Только ты и я.
Анна почувствовала, как у нее сжалось в груди. Последние несколько недель их жизнь была сплошным вихрем — от его интенсивного восстановления до раскрытия правды о его «аварии», конфронтации и ареста брата. Но теперь, когда шторм наконец утих, остался только этот… этот тихий момент. И почему-то он казался еще более волнующим.
Когда они сели за стол, Анна не могла не заметить, как Глеб смотрит на нее. Словно он пытался запомнить каждую деталь ее лица, словно она была чем-то невероятно хрупким, но в то же время бесконечно драгоценным.
— Ты сегодня тихий, — сказала она, дразняще улыбнувшись. — Это не похоже на нового тебя.
Он выдохнул, покручивая вино в бокале.
— Я тут думал.
— О, это еще опаснее, — пошутила она.
Он не рассмеялся. Вместо этого он наклонился вперед, его взгляд внезапно впился в нее.
— Анна, ты хоть представляешь, сколько людей отвернулись от меня, пока я был в той коме?
Ее улыбка угасла. Она знала. Она видела это воочию — то, как его семья начала относиться к нему как к обузе, как его так называемые друзья просто пошли дальше своей жизнью. Единственная причина, по которой он выжил в той тьме, заключалась в том, что один человек остался. Потому что она осталась…
— Но ты этого не сделала, — пробормотал Глеб, его голос был тихим. — Ты была там. День за днем. Ты заботилась обо мне, когда я не мог даже открыть глаза. Когда для всех остальных в мире я был безнадежным случаем, ты отказалась от меня отказаться.
У Анны сдавило горло. Она никогда не думала об этом в таком ключе. Она просто делала свою работу, делала то, что считала правильным. Но для него это, очевидно, означало все.
Глеб наклонился еще ближе, его пальцы коснулись ее пальцев на столе.
— Анна, у меня есть все, — его голос был мягким, но твердым. — Деньги, власть, влияние… больше, чем я знаю, что с этим делать. Но ничто из этого… ничто из этого не имеет никакого значения без тебя.
У Анны перехватило дыхание, и она начала говорить.
— Глеб…
— Дай мне закончить, — прошептал он.
Его рука наконец сомкнулась на ее, большой палец медленно, нежно выводил круги на ее коже.
— Я не знаю, как это произошло. И не знаю, когда это началось. Но я точно знаю, что каждый миг, когда я был заперт в той коме, ты была той, кто поддерживал во мне жизнь. Твой голос… ты была моим светом во тьме, Анна.
Ее глаза заблестели от непролитых слез…
