— Я люблю тебя.
Эти два слова обрушились на нее, выбив у нее дух. Не потому, что она не чувствовала того же. А потому, что, услышав, как он это сказал, все стало неоспоримо реальным.
Глеб Ткаченко, человек, который когда-то жил в мире холодных расчетов, жестоких деловых сделок и безжалостных игр во власть, теперь сидел напротив нее, обнажая всю свою душу. И впервые в жизни Анна почувствовала то, чего никогда по-настоящему не чувствовала. Она почувствовала себя… желанной. По-настоящему, полностью и безвозвратно желанной.
Несколько слезинок наконец скатились по ее щекам, но она улыбалась сквозь них.
— Глеб, — прошептала она, — ты не представляешь, как много это для меня значит.
Он протянул другую руку и нежно вытер слезу с ее щеки большим пальцем.
— Тогда позволь мне показать тебе.
И когда он наклонился не для того, чтобы поцеловать ее, а просто чтобы прижаться своим лбом к ее лбу, Анна знала. Это был не конец. Это было только начало.
Прошли месяцы с той роковой ночи, когда Глеб признался Анне в любви. И за это время изменилось абсолютно все. Глеб полностью восстановился, вернув всю свою силу благодаря бесконечным, изнурительным часам реабилитации и личных тренировок.
Его тело больше не было слабым, его больше не сдерживала диверсия, которая чуть не лишила его жизни. А теперь? Он снова был Глебом Ткаченко, вернувшимся к штурвалу «Корпорации Ткаченко», стоящим в главном зале заседаний с обновленной уверенностью человека, который прошел через ад и вернулся… и выжил.
Но была одна решающая, фундаментальная разница между тем человеком, которым он был до аварии, и тем, кто стоял здесь сейчас. На этот раз он был не один. На этот раз у него была Анна. И скоро, если она скажет «да», он планировал, что она будет рядом с ним всегда.
Просторная крыша особняка Ткаченко была залита мягким светом заходящего солнца, отбрасывая теплые золотые и оранжевые оттенки на весь городской пейзаж. Анна стояла на краю, глядя на захватывающий дух вид, в полном и блаженном неведении о том, что должно было произойти.
— Здесь так красиво, — пробормотала она, вечерний ветерок нежно играл с ее волосами.
Глеб, стоявший позади нее, улыбнулся.
— Не так красиво, как ты…
Она повернулась к нему, игриво закатив глаза.
— Ловко, Ткаченко. Очень ловко.
Но ее дразнящее выражение быстро исчезло, когда она увидела, как он на нее смотрит. Сегодня в его глазах было что-то другое. Что-то более глубокое. Более уверенное. Более… бесконечное. Прежде чем она успела спросить, что случилось, он глубоко вздохнул. Затем медленно и осознанно опустился на одно колено.
У Анны резко перехватило дыхание. Она прикрыла рот руками, когда Глеб вытащил из кармана маленькую темную бархатную коробочку, открыл ее, являя взору самое потрясающее обручальное кольцо, которое она когда-либо видела, — элегантный, безупречный бриллиант в тонкой платиновой оправе…
