— Дальше хуже, — глухо сказал Роберт и пролистнул вниз. — В переписку подключился Максим.
Появилось новое сообщение:
«Борис, это Максим, муж Валерии. Нам нужно серьезно поговорить».
Дальше уже он писал: «Если у матери больное сердце, официально, с диагнозами, и вдруг у нее случается приступ, кто-то вообще будет что-то проверять?»
Ответ: «Если все задокументировано и возраст подходящий, вряд ли. Максимум — стандартная экспертиза без специальных анализов».
Потом еще: «А если, допустим, я бы хотел этот процесс ускорить?»
Я почувствовала, как у меня внутри все оборвалось. Читаешь и не веришь, что эти буквы выводит твой ребенок.
Ответ Бориса: «Ты сейчас серьезно?»
Максим: «Абсолютно».
Паузы в переписке, затем: «Есть препараты на основе калия. В большой дозе вызывают остановку сердца, выглядит как естественный инфаркт. В обычной экспертизе не ловится. Нужно отдельное исследование, которое никто не будет делать, если нет повода».
«Как достать?» — написал Максим.
«Я работаю с этим. Могу выделить дозу», — спокойно ответил Борис.
Роберт перелистнул еще ниже.
— Вот здесь они уже обсуждают праздник, — сказал он.
«Лучше всего сделать это на дне рождения, — писал Максим. — Много людей, суета, никто ничего не заметит».
«Согласна, — отвечала Валерия. — В толпе проще всего. Я подолью ей в стакан, ты будешь рядом, контролировать. Через 10–15 минут начнется».
Потом еще более цинично:
«Как только она упадет, я вызываю скорую, — писал Максим. — В больнице напишут: остановка сердца у пожилой женщины с диагнозом. Никто не будет копать. Отец останется вдовцом, в шоке. Его можно будет аккуратно вести к тому, чтобы переписать завещание на нас, без этих идиотских благотворительных отчислений».
Я чувствовала, как у меня в руках немеют пальцы.
«А потом?» — спрашивала Валерия.
Ответ Максима: «Потом, когда он умрет, все наше».
Не «если он умрет», а «когда». Они уже заранее прожили нашу смерть, разложили по срокам и суммам.
Роберт листнул дальше.
— Это еще не самое мерзкое, — сказал он. — Смотри, тут они уже без Максима, только Валерия с Борисом.
«А если Максим в последний момент струсит? — писала она. — Если не сможет довести дело до конца?»
«Тогда сделаешь ты, — ответил Борис. — Ты же уже делала это однажды».
У меня внутри все сжалось.
Дальше ее ответ:
«С Эдуардом было иначе. Он был старше, уверенный в себе. Я думала, что сорвусь, когда увидела, как он умирает, но все оказалось проще, чем я ожидала».
Я подняла глаза на Роберта.
— То есть… — голос сорвался. — Его первый муж все-таки не упал?
— Не упал, — тихо подтвердил Роберт. — Его медленно травили. А падение стало последним штрихом.
Я снова посмотрела на экран.
«В этот раз будет еще легче, — писала Валерия. — Я не буду одна. Максим со мной. А эта старуха даже не поймет, что с ней случилось».
Эта старуха — это была я. Не Людмила, не мама Максима, а просто «старуха». Удобный объект, который пора убрать.
— Есть еще, — устало сказал Роберт и пролистнул к переписке трехнедельной давности. — Вот тут последний гвоздь.
Писал уже Максим:
«Иногда у меня сомнения. Это же моя мать. Она меня растила, любила. Это правильно?»
У меня даже сердце екнуло. На секунду мелькнула глупая надежда: может, еще не все потеряно? Может, в нем что-то живое есть? Ответ Валерии убил эту надежду подчистую:
«Твоя мать прожила хорошую жизнь. 65 — солидный возраст. Подумай: как она может умереть через 10–20 лет в одиночестве, в больнице, в муках. А мы даем ей легкую, быструю смерть, дома, среди близких. Это даже милосердие. И мы спасаем нашу жизнь, наш будущий ребенок не будет расти в долгах и страхе. А в конце ты всегда все усложняешь. Мы просто ускоряем неизбежное. А деньги нам нужны сейчас».
Ответ Максима:
«Ты права. Как всегда. Будем делать».
Дальше — ни одного сомнения. Только детали: кто, где, когда, в какой бокал, как себя вести, во сколько вызывать скорую.
— И это еще не конец, — сказал Роберт и открыл еще один чат, уже снова между Валерией и Борисом. — «Если Максим в последний момент дрогнет, — писала она, — я долью сама. Главное, чтобы все было записано как сердечный приступ. С этим я уже справлялась».
— То есть, — медленно произнесла я, — они собирались убить сначала меня, а потом и тебя тоже. Юридически подчистить, переписать все, а потом повторить сценарий.
— Там почти прямым текстом, — кивнул он. — «Когда он умрет» и планы на то, как заботиться обо мне, пока я завещание не изменю.
Мы сидели в тишине. Я слушала собственное дыхание и где-то очень далеко — шум машин за окном.
— И яд у них уже был? — спросила я.
— Да, — кивнул Роберт. — Вчера Борис передал Валерии порошок. Белый, без запаха, без вкуса. Она должна была подсыпать его в твой напиток сегодня, на празднике.
Я машинально посмотрела на часы. Было четыре дня. Праздник начался в два. Если бы мы не ушли, скорее всего, я бы сейчас лежала где-нибудь в реанимации, умирая под жалобные стоны сына. А то уже лежала бы в морге с записью «Естественная смерть».
— Почему ты не поехал в полицию сразу, когда все это увидел? — спросила я вдруг. — В тот день. Почему мы вообще туда поехали, на этот праздник?
Он тяжело выдохнул.
— Потому что все, что я увидел, по большому счету незаконно, — сказал он. — Я залез в планшет без разрешения. Любой нормальный адвокат мгновенно заявит в суде, что переписка получена с нарушением, что ее легко можно подделать. Скажут, что я сам все написал, чтобы оболгать сына.
Он помолчал и добавил:
— И еще. Если бы я тогда ворвался в полицию, они бы сразу узнали, что мы все знаем. У них был бы шанс спрятать яд, подчистить телефоны, придумать другую схему. А мы остались бы с пустыми руками и двумя убийцами, которые продолжают жить рядом с нами.
— То есть нам нужны другие доказательства, — медленно сказала я. — Не только переписка.
— Именно, — кивнул он. — Нужны законные, железные улики. Реальный яд, видеозапись, свидетели. То, что суд не сможет игнорировать.
Он помолчал, потом усмехнулся безрадостно:
— И это еще без учета того, что Максим уже давно нас обворовывает.
Я вздрогнула.
— В каком смысле обворовывает?
— Бухгалтер полгода назад мне намекнул, — сказал Роберт. — Стали пропадать небольшие суммы. То 500 тысяч куда-то растворятся, то миллион. Максим вел часть проектов. И отчеты по ним не сходились. Я попросил проверить аккуратно. Итог: примерно 3 миллиона он за несколько лет потихоньку вывел из фирмы. Думал, что мы не заметим.
Я прикрыла глаза. Сын, который не только готов убить, но и тихо крал у нас за спиной. Какой там «любящий мальчик», которого я себе рисовала.
Телефон на столе завибрировал. Экран засветился: Максим. Мы с Робертом переглянулись. Он кивнул: «Отвечай».
Я включила громкую связь.
— Да, Максим?
— Мам, ты как? — Голос у него был очень искренний, теплый. — Ты так резко уехала, я волнуюсь. Все в порядке?..
