Мы прошли в гостиную. Роберт уже разложил на столе планшет, ноутбук, распечатки.
— Я вкратце все прочитал в письме, — начал Андрей Николаевич, — но хочу услышать от вас. И осмотреть оригиналы.
И мы с Робертом по очереди рассказали все: от того утра, когда он поехал за планшетом к Максиму, до вчерашнего побега с моего юбилея.
Пока мы говорили, Орлов почти не перебивал. Время от времени что-то записывал в блокнот, иногда просил уточнить даты или суммы. Потом включил планшет, открыл переписку. Читал долго, внимательно. Лицо у него при этом постепенно каменело. Когда закончил, откинулся на спинку стула, снял очки, аккуратно протер их платком — я уже знала этот его жест. Так он делал, когда думал особенно напряженно.
— Формально, — сказал он наконец, — это чистой воды покушение на убийство, да еще и с квалифицирующими признаками. Предварительный сговор группой лиц, мотив корыстный. Плюс, по признаниям Валерии, серьезные основания полагать, что первый муж погиб не случайно.
— Так давайте все это отнесем следователю, — не выдержала я. — Как можно быстрее. Пусть их забирают.
Он покачал головой.
— Вот тут самая неприятная часть, — спокойно объяснил он. — Все, что вы сейчас показали, добыто незаконно. Вы взломали чужой планшет. Даже если это планшет сына. Любой толковый адвокат отметет это в суде, скажет: отец сам мог написать эти сообщения, чтобы оклеветать сына и невестку. И да, Людмила Сергеевна, они еще могут попытаться перевернуть ситуацию и обвинить вас в клевете.
— То есть мы все это видели, а юридически как будто ничего нет? — горько спросила я.
— У нас есть направление, — поправил он. — Но нет чистых доказательств. Нам нужно сделать так, чтобы они сами себя выдали уже в рамках закона.
— Это как? — спросил Роберт.
— Снова праздник организовывать?
— Праздник устраивать не надо, — Орлов чуть усмехнулся уголком губ. — Но устроить ситуацию, в которой они попытаются провернуть свой план под нашим контролем, придется.
Он выложил на стол ручку, блокнот, посмотрел на нас поверх очков.
— Нам нужны три составляющие. Первое: официальное расследование по Валерии, ее прошлому и первому мужу. Второе: нормальная, законная работа по Борису и его лаборатории. Третье: видеозапись попытки убийства у вас дома с нормальными свидетелями и последующей изъятой физической уликой.
— То есть вы хотите… — я замялась, — чтобы они еще раз попытались меня отравить?
— По сути да, — спокойно ответил он. — Только на этот раз мы будем готовы.
— А если что-то пойдет не так? — спросил Роберт. — Если Люда выпьет этот яд по-настоящему?
— Мы подстрахуемся, — сказал Андрей Николаевич. — Я знаю одного частного детектива, бывшего следователя, Марата Сафронова. Он умеет работать и в рамках закона, и так, чтобы потом все не развалилось в суде. Подключим его. Плюс нам нужна будет бригада врачей и заранее подготовленное противодействие этому яду. И скрытые камеры по всей квартире.
Он посмотрел на меня:
— Но даже с подстраховками риск останется. Если вы не согласны, мы будем думать другой путь. Может быть дольше, не факт, что эффективнее, но право выбора за вами.
— Если она не согласится, я сделаю, — сказал Роберт неожиданно жестко. — Пусть меня травят. Главное, чтобы их поймали.
— Нет, — сказала я, даже не подумав. — Они же хотят убить меня, не тебя. Если кто-то будет рисковать, только я. Иначе смысла нет.
Мы посмотрели друг на друга. За 40 с лишним лет брака у нас бывали разные моменты, но такого — чтобы вместе сидеть и обсуждать, кто из нас станет приманкой для убийц собственного сына, — такого еще не было.
— Хорошо, — кивнул Орлов. — Тогда делаем так. Я вызываю Марата, все с ним обсуждаем. Первый шаг: он официально проверяет прошлое Валерии, ее настоящие данные, историю с первым мужем. Параллельно пробивает Бориса и его работу в лаборатории. Второй шаг: мы ставим у вас дома камеры и микрофоны, все оформляем как повышение безопасности. Вам, как людям с деньгами и публичной историей, это совершенно не лишнее. Третий шаг: вы приглашаете Максима и Валерию к себе на ужин. Ведете себя так, будто ничего не знаете. Они сами выберут момент, и мы его снимем.
— А яд? — спросила я. — Что, если она подсыплет его, а я не успею, не замечу?
— Мы устроим случайную подмену бокалов, — пояснил он. — Отрепетируем. Вы прольете напиток, попросите налить другой. Мы заранее пометим посуду, все заснимем. Параллельно рядом с домом будет дежурить скорая с врачом и препаратом, который может хоть как-то компенсировать действия калия, если вдруг что-то пойдет не по плану.
— Очень рискованно, — тихо сказал Роберт.
— Рискованно, — согласился Андрей Николаевич. — Но это шанс получить чистый, железобетонный материал. Попытка убийства, записанная на видео, плюс найденный у них же дома яд, плюс их телефоны — это уже совсем другой разговор со следствием.
Он снова надел очки.
— Вопрос только один, Людмила Сергеевна. Вы точно готовы на это?
Я подумала секунду и кивнула:
— Готова. Я не хочу жить, делая вид, что ничего не знаю, и ждать, когда они выберут момент по-своему. Лучше я сама выйду им навстречу, но по нашим правилам.
Марат Сафронов приехал в тот же день, к обеду. Крепкий мужчина лет пятидесяти, короткая стрижка, внимательные глаза, в которых читается привычка все замечать и мало чему удивляться.
— Андрей Николаевич мне в двух словах все описал, — сказал он, пожимая нам руки. — Но мне нужно услышать от вас. С самого начала.
Мы снова рассказали историю: как Роберт нашел переписку, как детектив (уже другой, до Марата) проверял Валерию, как мы узнали о первом муже. Марат слушал молча, иногда задавал уточняющие вопросы: даты, адреса, суммы, имена.
— Про Валерию Родионову… — нахмурился он. — Фамилия у меня уже где-то мелькала. То ли в старом деле, то ли в какой-то сводке. Надо поднимать архивы.
Он аккуратно перелистал распечатки, остановился на фразе «ты уже делала это раньше».
— Вот это очень важно, — сказал он. — При грамотной работе с прокуратурой области можно попробовать заново поднять дело по смерти первого мужа. Но пока рано. Сначала я собираю все, что можно, в рамках закона. Потом пойдем к ним уже с готовым пакетом.
Он сфотографировал переписку на служебный телефон, забрал копии, договорился с Орловым о формате взаимодействия.
— Дам вам первый отчет через два дня, — сказал он на прощание. — Не позже вторника. А вы пока занимайтесь своей частью: камерами, подготовкой квартиры.
— И приглашением на ужин, — мрачно добавила я.
В понедельник к нам пришли ребята из охранной фирмы, которую порекомендовал Орлов. Они ничего не знали про настоящий смысл происходящего. Для них мы были обычной семейной парой с бизнесом и неприятной историей вокруг, которой теперь нужна система наблюдения на всякий случай. Поставили восемь камер: в прихожей, в коридоре, в кухне, в гостиной, в столовой зоне, у лестницы и еще в двух местах, где потенциально могли проходить разговоры. В нескольких розетках спрятали микрофоны. Все выводилось на защищенный сервер, доступ к которому был у охранной компании и у Орлова.
— Если, не дай бог, с нами что-то случится, — сказала я технику, — мне важно, чтобы записи автоматически ушли нашему адвокату.
Тот, конечно, улыбнулся и ответил что-то вроде: «Да вы что, дай бог, чтобы ничего не случилось», но я-то знала, насколько это не фигура речи.
Во вторник утром позвонил Марат.
— Есть новости, — сказал он. — Вашей Валерии как таковой не существует. Есть Вера Андреевна Соколова. Десять лет назад в области официально поменяла имя и фамилию на Валерию Родионову.
— Из-за первого мужа? — уточнил Роберт.
— Да, — подтвердил Марат. — Я разговаривал с бывшим следователем, который вел то дело. Сейчас он на пенсии, но помнит все очень хорошо. Говорит, что тогда у него были сильные сомнения насчет несчастного случая, но доказательств не было. А наверху торопились с закрытием. По результатам той экспертизы тогда все выглядело как будто человек просто упал со стремянки. Но были странные внутренние кровоизлияния, которые никто серьезно не проверял.
Я чувствовала, как у меня по спине пробегает холод.
— С учетом тех переписок, что у нас есть, — продолжал Марат, — прокуратура уже готова рассматривать вопрос о возобновлении расследования. Но это следующий шаг. Сейчас главное — ваш случай…
