Мы прошли в гостиную. Роберт обнял сына, пожал руку Валерии. Разговор потек вроде бы обычный. Максим рассказывал о новом строительном проекте, как там все идет к крупной сделке, Валерия мечтательно рассуждала о поездке в Европу на следующий год. Я слушала и ловила каждое слово. В другое время я бы не обратила внимания. А сейчас слышала под текстом: «хорошие отели, хорошие рестораны, хорошие покупки» — это все они уже мысленно оплатили с тех самых денег, которые получат, когда нас не станет.
— Пора ужинать, — сказала я, когда время подошло. — Лазанья уже остывает.
— Может, я помогу накрыть? — тут же вызвалась Валерия. — Не могу же я сидеть сложа руки.
— Конечно, — кивнула я. — Пошли, покажу, где что.
Мужчины остались в гостиной. Мы с Валерией прошли на кухню. Камера в верхнем углу тихо мерцала маленьким огоньком. Я знала, что Андрей Николаевич и Марат сейчас видят каждое наше движение.
— Где сок? — бодро спросила Валерия, заглядывая в пакет. — Я сама налью, вы отдыхайте.
— Там в холодильнике, — ответила я как ни в чем не бывало. — Стаканы на полке.
Она достала пакет с соком, поставила на стол, перевела взгляд на полку. Я краем глаза следила за каждым ее движением, делая вид, что поправляю салат. Валерия взяла два стакана, одинаковые, прозрачные. Поставила их рядом. Открыла сок, налила в оба. Потом, будто невзначай, сунула руку в карман пиджака, достала маленький белый пакетик. Пальцы у нее двигались быстро, ловко, как у человека, который уже не в первый раз делает одно и то же.
Она чуть наклонилась над столом, прикрыла пакет ладонью и высыпала содержимое в один из стаканов. Белый порошок на секунду показался на поверхности. Потом она перемешала сок пальцем — легкое движение, как будто просто попробовала, холодный ли напиток, — и порошок исчез.
Сердце у меня ухнуло, но снаружи я осталась спокойной. Я заранее пометила свой стакан — на ободке внутри была едва заметная царапинка от ножа. И сейчас я увидела, что именно в этот стакан она и высыпала яд.
— Готово, — сказала она. — Для вас.
Она чуть придвинула отравленный стакан ближе к краю.
— А этот Максиму. Он тоже сок любит.
— Спасибо, — кивнула я. — Сейчас только блюда донесу.
Мы вышли из кухни. Мужчины уже сидели за накрытым столом. Роберт разливал вино по бокалам, Максим шутил что-то про домашнюю еду — лучше любого ресторана. Валерия поставила мой стакан напротив моего стула, второй — чуть правее, напротив места Максима. Я увидела свою царапинку: все точно так, как мы и ожидали.
— Ну что, семейный ужин, — улыбнулся Максим, когда все расселись. — Как в детстве, да, мам?
— Как в детстве, — повторила я, глядя на своего взрослого сорокалетнего мальчика, который сейчас сидит напротив и ждет, когда я выпью.
Мы ели. Лазанья, салат, хлеб — все казалось обычным. Максим хвалил мою стряпню.
— Никто так не готовит, как ты, мама!
Я кивала, что-то отвечала, но внутри все было натянуто как струна. Валерия то и дело бросала взгляды на мой стакан. Сок уже наполовину остыл, но я даже не притронулась.
— Может, тост? — предложил Максим, поднимая свой бокал вина. — Я хочу выпить за семью. За маму. За еще долгие годы.
«Еще десяток минут, — слышалось мне между строк, — и будет не за что пить».
Роберт поднял свой бокал. Я взяла свой стакан с соком — тот самый, помеченный, с ядом. И это был момент, который мы с адвокатом и Маратом отрабатывали по десять раз на словах, но все равно… Я сделала вид, что чуть задела локтем край тарелки, и рука дрогнула. Стакан опрокинулся, сок разлился по скатерти, капли брызнули на платье.
— Ой, Господи, какая же я неуклюжая! — всплеснула я руками. — Всю красоту испортила.
Валерия на секунду потеряла лицо. В глазах мелькнула чистая злость, но она тут же натянула вежливую маску.
— Ничего страшного, Людмила Сергеевна, сейчас вытрем. Я налью вам еще.
— Не надо, — резко вмешался Роберт, как и было оговорено. — Возьми мой бокал, Люда. Я все равно вино пью, мне сок ни к чему.
И, не дав Валерии опомниться, он просто подвинул ко мне свой бокал с чистым вином.
— Да вы что! — попыталась возразить она. — Я сейчас…
— Оставь, Валерия, — спокойно сказал он. — Людей и так неудобно, еще заставлять ее ждать. Пускай пьет то, что есть.
Я подняла уже чистый, не отравленный бокал. Валерия села, но ее челюсть была чуть сжата. План у них трещал по швам, и она это чувствовала.
— Ну, — Максим поднял свой бокал. — За маму. Чтобы она жила долго-долго. И чтобы мы всегда были вместе.
— За семью, — повторила я, глядя на него. «За правду», — добавила уже про себя.
Мы чокнулись. Я сделала глоток. Вино было хорошее, дорогое, Валерия всегда умела выбирать. По плану она, наверное, представляла, как я сейчас делаю глоток сока и запускаю в себя смертельную дозу калия. Но яд лежал в растекшейся лужице на скатерти.
Мы доели. Разговор опять пошел вроде бы обычный. Максим рассказывал о перспективах рынка, Валерия — о моде, о том, как важно вкладывать в себя, строили планы на грядущие путешествия. Только одно в этой обычности выбивалось: Валерия все чаще смотрела на часы. По ее расчетам, я уже должна была сидеть бледная, хвататься за сердце, вызывать тревогу. А я сидела и, как ни странно, с каждой минутой чувствовала себя все спокойнее. Не потому, что опасность исчезла — она как раз только начиналась, — а потому что мы переживали этот сегодняшний вечер на наших условиях, а не на их.
Час, другой. Кофе, десерт. Вроде бы все как всегда, только воздух густой от невысказанного. Наконец Максим отодвинул стул.
— Ладно, нам завтра рано. Пора ехать. Мам, пап, было очень вкусно. Спасибо за ужин.
— Спасибо, что пришли, — ответила я. — Было… важно.
Мы прошли в прихожую. Я помогла Валерии надеть пальто. Она еще раз натянула свою милую улыбку.
— Людмила Сергеевна, вы не представляете, как я рада, что у нас такие теплые отношения. Вы для меня как родная мама.
— Угу, — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — Мама — это святое, Валерия. Это не то, во что можно незаметно подсыпать порошок.
Она замерла на долю секунды, но тут же рассмеялась.
— Ой, вы с вашим чувством юмора.
Максим обнял меня у двери.
— Мам, давай почаще так, а? — сказал он. — Без повода. Просто вместе…
