Павел Чернявский остановился посреди коридора своей компании и прислушался к тишине.
Семь вечера — время, когда офис «Чернявский Софт» превращался из шумного улья в пустынное пространство с гудящими серверами и мигающими лампочками на принтерах. Сорок два года, двадцать из которых он посвятил IT-индустрии, научили его ценить эти минуты.
Именно в такие моменты можно было услышать настоящий пульс компании: не рабочий гул, а что-то более глубокое, истинное. Он направлялся к своему кабинету с папкой финансовых отчетов, когда услышал топот маленьких ног. Павел едва успел повернуться, как в него врезалось что-то легкое и теплое.
Девочка лет шести отпрянула, подняла на него огромные карие глаза и виновато поджала губы.
— Ой, извините, — пропищала она, пытаясь спрятать за спину помятую раскраску.
Павел невольно улыбнулся. В этом стерильном мире серверов и бизнес-планов детский смех казался чем-то невероятно живым и настоящим.
— Ничего страшного, — сказал он, присаживаясь на корточки. — Как тебя зовут?
— Мила. — Девочка перестала прятать раскраску и показала ему картинку с кривоватым розовым единорогом. — Я тут маме не мешаю.
— Честно?
— Просто сижу тихо и рисую.
— Верю. — Павел достал из кармана конфету в яркой обертке.
Привычка, оставшаяся с тех времен, когда его собственная дочь была такого же возраста. Правда, сейчас Катя училась в Лондоне и звонила раз в месяц. И каждый разговор с ней превращался в вежливый обмен новостями, лишенный той детской непосредственности, которую он видел сейчас перед собой.
— Держи. Только маме скажи, что дядя угостил, ладно?
Мила просияла, схватила конфету и прижала ее к груди, словно это был величайший клад на свете.
— Вы добрый, — заключила она с серьезностью, присущей только детям. — Не такой, как другие дяди тут. Они все время хмурые ходят и не замечают никого.
Павел хотел уже подняться и продолжить путь, но девочка вдруг дернула его за рукав пиджака.
— А хотите, я вам секрет расскажу? — прошептала она заговорщицким тоном, оглядываясь по сторонам так серьезно, словно речь шла о государственной тайне.
— Секрет? — Павел удивленно поднял бровь. — Какой секрет?
Мила наклонилась ближе.
— Я сегодня слышала, как одна тетя разговаривала по телефону, — начала девочка, глядя на него с абсолютной серьезностью. — Она была в той комнате, где мама моет полы. Комната с большими шкафами и цветком на окне. Мама сказала мне посидеть в коридоре, но я хотела пить и пошла искать ее. И услышала.
Павел почувствовал, как что-то внутри напряглось. Инстинкт, отточенный годами ведения бизнеса, мгновенно включил тревогу.
— Что же ты услышала? — спросил он максимально спокойно, стараясь не показывать внезапно вспыхнувшего интереса.
— Тетя говорила, что вечером отдаст кому-то важные бумажки. — Мила нахмурилась, вспоминая. — Она сказала: «Он даже не догадается. Сам виноват, что не ценит и не платит как надо». А потом еще что-то про то, что у нее будет новое место, и там все будет лучше. И еще она сказала: «К пятнице все закончится, и я буду свободна».
Кровь застыла в жилах Павла. Он выпрямился, чувствуя, как холодеет затылок.
— Мила, послушай меня внимательно, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ты можешь описать эту тетю?
Павел посмотрел на ее нижнюю губу.
— У нее длинные красные ногти, — начала она, загибая пальцы. — Такие блестящие, как у принцессы из мультика. И она пахнет клубничкой. Мне понравился запах. И еще у нее волосы темные, до плеч. И она носит высокие туфли, такие, что цокают по полу. Мама говорит, что в таких ходить неудобно, но красиво.
Павел почувствовал, как земля уходит из-под ног. Это описание могло подходить только одному человеку — Светлане Берегай, начальнику отдела кадров. 46 лет, в компании пять лет, всегда ухоженная, всегда с безупречным маникюром цвета спелой вишни. Клубничный парфюм — ее визитная карточка, которую все в офисе знали и по которой можно было определить ее присутствие за несколько метров…
