Ирина потерла ладонями лицо.
— Всё настолько хорошо, что я до сих пор не могу поверить, — сказала она и тихо выдохнула. — Меня аж трясет.
И она начала рассказывать. Не о количестве денег, не о цифрах, а о самом факте: папиной карте, конверте, письме, которое пробило её насквозь, и банкире, который говорил с ней так, словно знал её 20 лет.
Оксана слушала внимательно, иногда качая головой.
— Вот это да! Вот честно! Твой папа молодец! Так всё продумать! Ну, просто как в кино! Я всё думала, что живем просто, ничего особенного. А оказалось, он видел куда дальше, чем я.
Подруга немного помолчала, а потом спросила то, что неизбежно висело в воздухе:
— И что ты теперь будешь делать с этими деньгами?
Ирина посмотрела в окно. За стеклом медленно кружились одинокие снежинки, и свет фонаря делал их такими мягкими, будто они падали не на холодный асфальт, а на какое-то теплое одеяло. Она тихо вздохнула.
— Для начала перестану думать о себе как о человеке, которого выставили на улицу, — сказала она задумчиво. — Потом найду того адвоката, о котором папа написал в письме. Хочу понять, что можно сделать с той квартирой, из которой меня так легко выпихнули. А дальше, возможно, куплю себе маленький домик. Не роскошь, но свой, чтобы не бояться каждого хлопка двери.
Несколько дней она ходила с этой мыслью, словно осторожно примеряла её на себя. И вот однажды утром стояла перед дверью юридической фирмы, адрес которой был прописан в папиных документах.
Внутри её встретил мужчина лет 60-ти с добрым взглядом и толстыми очками в металлической оправе. Он представился:
— Петр Михайлович. Садитесь, пожалуйста. Рассказывайте по порядку.
Ирина изложила короткую историю, без эмоций, просто как есть. Он внимательно слушал, листал бумаги, иногда останавливался и стучал ручкой по столу, словно проверял какую-то свою внутреннюю логику.
— Ваш отец был очень серьезным человеком, — сказал он наконец. — Посмотрите, как всё продумано: документы четкие, аккуратные, никакой путаницы.
От одних этих слов Ирине стало теплее, словно её отец снова сидел рядом, спокойный, внимательный, уверенный в своих решениях.
— Ситуация у вас, Ирина Николаевна, непростая. Насчет квартиры, где вы сейчас не живете. Вы говорите, что участвовали в оформлении, но точно не помните, что именно подписывали.
— Тогда было тяжело, — тихо сказала она. — Родители умерли один за другим, переезд, работа, а Алексей всё делал сам и говорил, что без него я запутаюсь.
— Бывает, — кивнул он. — Тогда сделаем так. Вы подпишете доверенность, и я получу все копии документов по вашей бывшей квартире. Тогда точно скажу, что и на кого оформлено. Даже если квартира записана полностью на него, факт того, что часть денег от продажи родительской квартиры ушла именно с вашего счета, может быть важным. Вы уже не стоите у разбитого корыта, как кое-кто хотел, чтобы вы о себе думали.
Ирина посмотрела на ровные стопки документов, лежавшие на его столе.
— Я не хочу мстить, — сказала она спокойно. — Не хочу судов за ковры и кастрюли. Просто не хочу жить так, как жила.
Петр Михайлович внимательно посмотрел ей в глаза, дольше, чем нужно для простого разговора.
— Это правильная позиция, — сказал он наконец. — Мы действовать будем тихо, без громких сцен. Но свои права вы защищать имеете полное право. И, кажется, ваш отец именно на такую вашу силу и рассчитывал.
Прошел месяц, прежде чем все документы были собраны. Оказалось, что квартира действительно оформлена только на Алексея. Ирина в бумагах значилась лишь как жена, давшая согласие. Но был важный штрих. Первоначальный взнос при покупке состоял в том числе из денег, переведенных с её личного счета. Это подтверждали банковские документы. Алексей использовал эти средства, не сказав ей ни слова….
