Главный военный клинический госпиталь в Киеве в ту ненастную октябрьскую ночь работал в привычном режиме, то есть на пределе человеческих возможностей. Осенний дождь яростно хлестал по темным окнам травматологического отделения, словно пытаясь достучаться до тех, кто боролся за жизнь внутри. Часы над постом дежурной медсестры бесстрастно показывали без четверти три.
Зинаида Павловна Кравчук, старшая медсестра с тридцатилетним стажем, сидела за своим рабочим столом, погруженная в заполнение бесконечных формуляров. Ее седые волосы были собраны в безупречно строгий пучок, а очки в тонкой металлической оправе то и дело сползали на самый кончик носа. Она работала в этом отделении так давно, что отчетливо помнила времена, когда компьютеров здесь не было и в помине, а истории болезни писали от руки чернилами в толстых картонных папках с завязками.
— Зинаида Павловна, — раздался робкий голос из-за ее плеча. — Там новенькая пришла. Та самая, из поликлиники.
Кравчук медленно подняла тяжелый взгляд на молодую медсестру Катю Воронко, которая переминалась с ноги на ногу с выражением плохо скрываемого любопытства на круглом веснушчатом лице.
— Какая еще новенькая? — Зинаида Павловна нахмурилась, не понимая. — Среди ночи?
— Ну та, про которую Семен Аркадьевич утром говорил. Переводом из районной поликлиники. Сказали, у нее какие-то личные проблемы были на прежнем месте, вот и перевели сюда, в ночную смену пока. Странная она какая-то.
— «Странная» — это не диагноз, Воронко, — осадила ее старшая медсестра. — Где она?
— В раздевалке переодевается.
Зинаида Павловна тяжело вздохнула, сняла очки и устало потерла переносицу. Новенькие посреди ночной смены — это всегда лишние хлопоты. Особенно те, за которыми тянется шлейф каких-то «проблем» с прежнего места. Главный госпиталь — не санаторий для душевного отдыха, здесь серьезное заведение, военное. Здесь сейчас лежат лучшие сыны Украины, и права на ошибку ни у кого нет.
— Ладно, — сказала она наконец, возвращая очки на место. — Веди ее сюда. Посмотрим, что там за кадр нам прислали.
Катя убежала, стуча каблучками, а Зинаида Павловна попыталась вернуться к своим бумагам. Но сосредоточиться не получалось. За тридцать лет она повидала всяких: и талантливых девочек, которые потом становились блестящими операционными сестрами, и бестолковых, которых приходилось гнать из медицины, и тихих незаметных работяг, на хребте которых держится вся система. Интуиция подсказывала, что эта новенькая не впишется ни в одну из привычных категорий.
Послышались тихие шаги в коридоре. Зинаида Павловна подняла голову. Перед ней стояла женщина лет тридцати пяти, может, чуть старше. Светло-русые волосы убраны в тугой, почти армейский узел на затылке. Лицо обычное, ничем не примечательное, из тех, что забываешь через минуту после встречи. Но глаза… Глаза были серые, спокойные, с каким-то пугающе неподвижным выражением, словно она смотрела не на собеседника, а сквозь него, куда-то в другое измерение. Зеленый хирургический костюм сидел на ней мешковато, скрадывая фигуру, будто она специально выбрала размер побольше, чтобы исчезнуть в нем….
