— Хорошо. Завтра в два часа дня. Кафе на площади Победы. Знаете?
— Да, знаю. Спасибо. Приду, — с облегчением ответила свекровь.
На следующий день Мирослава пришла в кафе за пятнадцать минут до назначенного времени. Заказала кофе и села у окна. Ровно в два появилась Ульяна Андреевна. Женщина шестидесяти одного года, седая, с уставшим лицом и потухшими глазами. Она выглядела старше своих лет.
— Здравствуй, Мирослава! — тихо поздоровалась она, садясь напротив.
— Здравствуйте. Я вас слушаю. — Мирослава была сдержанной, не показывая эмоций.
Ульяна Андреевна помолчала, подбирая слова, потом заговорила:
— Я знаю, что Василий поступил ужасно. Я не пытаюсь его оправдать. Когда он рассказал мне, что произошло, я была в шоке. Но я его мать и хочу, чтобы ты поняла, почему он так сделал.
— Почему? — холодно спросила Мирослава.
— Полина — его младшая сестра. Он всегда чувствовал ответственность за нее. Когда их отец умер пятнадцать лет назад, Василий стал для нее опорой. Помогал деньгами, решал проблемы. А теперь она оказалась в страшной ситуации. Игнат набрал кредитов, потерял работу, коллекторы угрожают. Василий просто не знал, как еще помочь, — объясняла Ульяна Андреевна. И в ее голосе звучала мольба о понимании.
— И он решил пожертвовать мной и моей дочерью. Заложить мою квартиру, подделать документы, оставить нас на улице. — Мирослава почувствовала, как внутри снова закипает злость. — Это называется преступлением. И никакая любовь к сестре не оправдывает такого.
— Я понимаю, ты права. Но прошу тебя, не губи его. Уголовное дело разрушит ему жизнь. Он потеряет работу, репутацию. Ему тридцать семь лет, он сможет все исправить, если ты дашь шанс. — Ульяна Андреевна смотрела на нее умоляюще.
— Я не виновата в его проблемах. Он сам создал эту ситуацию. И я не собираюсь забирать заявление из полиции, — твердо ответила Мирослава. — Ульяна Андреевна, я понимаю, что вам тяжело. Но ваш сын предал меня. Он собирался разрушить мою жизнь. Почему я должна жалеть его?
Свекровь опустила голову, и Мирослава увидела, как по ее щекам потекли слезы.
— Ты права. Прости, что отняла твое время, — прошептала она, поднимаясь из-за стола.
Мирослава молча смотрела, как она уходит. Ей было жаль пожилую женщину, но не настолько, чтобы изменить свое решение.
Через две недели состоялось первое судебное заседание. Мирослава пришла с юристом Кромкиной. Василий явился один, без адвоката. Он выглядел осунувшимся, похудевшим, одежда сидела на нем мешковато. Судья зачитала исковое заявление и спросила у ответчика, согласен ли он с требованиями.
Василий молчал долго, потом тихо сказал:
— Согласен. Не возражаю против развода.
Судья кивнула.
— Есть ли у сторон претензии по поводу раздела имущества?
— Нет, ваша честь, — ответила Кромкина. — Квартира является добрачной собственностью истца. Другого совместно нажитого имущества нет. Ребенок от первого брака истца. Ответчик ее не удочерял.
— Ответчик, вы подтверждаете эти сведения? — обратилась судья к Василию.
— Да, подтверждаю. — Он говорил еле слышно.
Судья дала сторонам месячный срок для примирения, как того требовал закон. Василий не стал протестовать.
Выходя из зала суда, Мирослава столкнулась с ним в коридоре. Он остановился, глядя на нее.
— Мирослава, прости меня. Я был идиотом, — сказал он тихо.
Она посмотрела на него равнодушным взглядом.
— Извинения ничего не изменят, Василий. Ты показал свое истинное лицо. И я никогда не забуду этого.
Он кивнул и отошел в сторону. Мирослава вышла на улицу, где ее ждала мать с Евой. Через месяц их брак был официально расторгнут. Свидетельство о разводе Мирослава получила. Она положила его в коробку с документами и закрыла крышку. Глава закончена. Началось новое…
