Семейные ценности. Какая ирония.
Наконец, пришло время для тостов от детей юбиляра. Первым говорил Никита. Он произнес трогательную, немного сбивчивую речь о том, как отец всегда был для него примером, как он им гордится. Все вежливо аплодировали.
Затем встал Илья. Он уже успел прилично выпить, в глазах появился самодовольный пьяный блеск. Он оперся рукой о стол, обвел гостей победным взглядом хозяина жизни.
— Отец, — начал он громко, перекрывая гул. — Шестьдесят пять лет! Серьезная дата! Ты научил меня всему. Как вести бизнес, как побеждать врагов, как брать от жизни все, что хочешь. Ты научил меня не бояться рисковать и не жалеть о сделанном.
Он сделал паузу, отпил шампанского прямо из бутылки, которую схватил со стола. Гости одобрительно загудели.
— Я многому научился и сам, — продолжил Илья. Его взгляд остановился на мне. — Жизнь — лучший учитель, она учит нас на наших же ошибках. И я хочу поднять этот бокал за свои ошибки, за опыт, который они мне дали.
Он снова обвел всех взглядом, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Я знала, что сейчас будет.
— Говорят, главная опора мужчины — это его женщина, его жена. Так вот, я хочу сказать спасибо моей жене Полине.
Все головы повернулись ко мне. Я чувствовала себя бабочкой, приколотой к доске. Я заставила себя сохранить на лице слабую вежливую улыбку.
— Спасибо тебе, дорогая! — Его голос сочился ядом и пьяным сарказмом. — Ты научила меня самому главному. Ты стала моим самым наглядным уроком, уроком того, как не надо выбирать спутницу жизни. Ты — мое главное разочарование и моя самая большая ошибка.
Он вскинул бутылку:
— Так выпьем же за ошибки, которые делают нас сильнее, за мое главное разочарование!
В зале на секунду повисла оглушительная тишина. А потом кто-то нервно хихикнул, за ним другой, и вот уже весь зал покатился со смеху. Не злого, нет, просто пьяного, глупого смеха людей, которые рады, что унижают не их. Они смеялись, глядя на меня. Никита смотрел на брата с недоумением, Ева прятала усмешку в бокале, а Зоя Федоровна смотрела на меня с откровенным триумфом. Только свекор, Григорий Аркадьевич, нахмурился, недовольный тем, что сын устраивает балаган на его юбилее.
Я не плакала, я не кричала, я молча проглотила эту последнюю, самую горькую обиду. Я медленно, очень медленно встала из-за стола. Смех начал стихать, все взгляды снова были прикованы ко мне. Илья смотрел на меня, ожидая истерики.
— Сядь, Полина, не позорься еще больше!
Но я не смотрела на него. Я смотрела на большой проекционный экран за спиной юбиляра, где весь вечер крутили фотографии из семейного архива Захаровых. Я шагнула в его сторону. Каждый шаг отдавался в ушах гулким ударом сердца. Зал затих. Гости, еще секунду назад давившиеся от смеха, теперь смотрели на меня с любопытством и легким испугом. Они ждали шоу. Ждали женских слез, истерики, битья посуды. Что ж, шоу они получат, но совсем не то, которого ожидали.
Я подошла к столику с ноутбуком, управляющим проектором. Рядом на подставке лежал микрофон. Я взяла его. Холодный металл обжег пальцы.
— Прошу прощения, что прерываю веселье. — Мой голос, усиленный динамиками, прозвучал на удивление твердо и громко.
Никто не ожидал от тихой Полины такой силы. Илья вскочил со своего места. Его лицо исказилось от злости.
— Полина, что ты задумала? А ну сядь на место, я сказал. Не устраивай цирк.
— Уже поздно, Илья, — ответила я, не глядя на него. Мой взгляд был прикован к лицу свекра. — Цирк уже начался. Просто главный номер еще впереди. Григорий Аркадьевич, — обратилась я к юбиляру, — вы получили сегодня много подарков, но, думаю, самого главного вам еще не подарили. Правды.
Я достала из сумочки флешку и протянула ее опешившему диджею, сидевшему за ноутбуком.
— Будьте добры, включите файл под названием «Семейные ценности».
— Ты с ума сошла! — зашипел Илья, бросаясь ко мне. — Что это за выходки? Выключи немедленно!
Двое его друзей вскочили, чтобы его удержать. В зале поднялся недовольный гул.
— А теперь подарок от меня, — громко сказала я в микрофон…
