— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
Она вздохнула, словно объясняла что-то непонятливому ребенку:
— Мам, пап, вы не приглашены ни на церемонию, ни на прием. Это мой день, и мы с Тимуром решили, что хотим, чтобы здесь были только наши друзья и его семья. Пожалуйста, уходите.
Сначала слова не имели смысла. Не приглашены на свадьбу собственной дочери? Свадьбу, за которую мы заплатили?
— Я не понимаю, — сказал Виктор, его голос внезапно стал хриплым. — Мы твои родители.
— Мы всё устроили, и я ценю это, — сказала Анна без намека на реальную признательность. — Но мы с Тимуром хотим именно этого. У его родителей есть определенные ожидания относительно того, какой должна быть эта свадьба. И, честно говоря, так будет лучше. Лучше без нас.
Подтекст повис в воздухе — невысказанный, но безошибочный.
— Анна, — начала я, и мой голос задрожал. — Мы провели месяц, помогая тебе планировать. Мы за всё заплатили. Твой отец взял деньги со своего пенсионного счета, чтобы устроить тебе свадьбу, которую ты хотела.
Она пожала плечами — маленький пренебрежительный жест, который ранил глубже, чем любые слова.
— И я благодарна, но этот день не о тебе и не о том, за что ты заплатила. Он о том, что мы с Тимуром начинаем нашу совместную жизнь.
К нам подошел молодой человек в дорогом костюме. Тимур, жених, с которым Анна встречалась уже два года. Высокий, красивый и из хорошей, по мнению Анны, семьи. Он положил руку на ее плечо.
— Здесь всё в порядке? — спросил он, холодно оценивая нас.
— Нормально, — ответила Анна. — Я просто объясняла родителям, что список гостей изменился.
Тимур кивнул, даже не притворяясь сочувствующим:
— Прошу прощения за путаницу, но нам действительно нужно придерживаться нашего плана. Церемония начнется через 20 минут.
Позади них дверь слегка приоткрылась, и оттуда выглянула подружка невесты. Она что-то шепнула Анне, и они обе рассмеялись. Маленький эксклюзивный момент веселья, который ощущался как еще одно намеренное исключение нас из их жизни.
Я стояла на месте, подарочная коробка тяжело лежала у меня в руках, пока до меня доходила реальность происходящего. В горле пересохло. Вокруг нас начали появляться гости, некоторые с любопытством поглядывали в нашу сторону.
Одна женщина — мать Тимура, как я поняла по фотографиям, которые нам показывала Анна, — посмотрела на меня так, что я не смогла этого забыть. Это была смесь удивления и легкого раздражения, как будто мы были незваными чужаками, устраивающими сцену. Она знала, кто мы такие. Должна была знать. И все же она отвернулась, не удостоив нас взглядом, и повела пожилую пару в сторону зоны отдыха.
— Вам пора идти, — сказала Анна, уже поворачиваясь обратно к комнате для новобрачных. — Координатор может проводить вас через боковой вход, чтобы вы не мешали прибывающим гостям.
Я посмотрела на нашу дочь. Действительно посмотрела. Ее лицо было спокойным. Не сердитым, не конфликтным, не грустным — просто пустым. Совершенно равнодушным. Как будто мы были незначительной проблемой, которую ей нужно было решить, прежде чем вернуться к своему важному дню.
Виктор стоял рядом со мной и молчал. Я почувствовала, как его рука сжалась рядом с моей. Слишком хорошо я знала это напряжение в его челюсти, эту неподвижность, которую он сохранял, стараясь не показывать боль.
Я вспомнила все моменты, приведшие к этому предательству. Тот день, когда Анна попросила меня не приходить на примерку платья: «Оно будет облегающим, мама. Пришлю тебе фотографии». Она так и не прислала.
Подтверждение места проведения мероприятия, которое она переслала нам с отрывистым сообщением: «Мы выбрали это. Надеюсь, вас всё устроит». Мы не участвовали в принятии решения, нас просто проинформировали.
Флорист позвонил мне, чтобы я окончательно утвердила композиции, которые я не выбирала. Я заплатила без претензий, не желая напрягать Анну. «Мам, не напрягай меня», — сказала она, когда я попросила показать макеты центральных композиций. — «Я просто хочу насладиться этим».
И я смирилась с этим, как мирилась со всем, потому что думала, что так поступает мать. А теперь она при всех велела нам уйти, словно мы были незваными гостями, которые сорвали ее свадьбу.
Анна повернулась и пошла прочь, присоединившись к подружкам невесты. Дверь закрылась с мягким щелчком, который показался более окончательным, чем хлопок.
К нам подошла свадебный координатор, ее профессиональная улыбка слегка дрогнула.
— Господин и госпожа Волковы, если вы пройдете за мной, я могу показать вам боковой выход.
Виктор первым обрел голос:
— В этом нет необходимости. Мы знаем выход.
Мы ушли молча, с гордо поднятой головой, несмотря на жгучее унижение. Прошли мимо цветочной арки, за которую мы заплатили, мимо фургона кейтеринга, который мы заказали, мимо стульев, которые мы вместе выбрали полгода назад.
Мы сели в машину. Я держала подарочную коробку на коленях и долго смотрела на нее. Я не плакала. Еще нет.
— Она нас бросила, — сказала я едва слышным шепотом.
Виктор откинулся на спинку сидения, вцепившись руками в руль, хотя двигатель он не заводил.
— Мы растили принцессу, а получили ледяную королеву.
Мое сердце словно разорвалось на части, но я кивнула. Я думала о пропущенных днях рождениях, о быстрых ответах на наши сообщения, о том, как она говорила, что слишком занята, чтобы навестить нас. О том, как она твердила, что сейчас им просто нужно пространство. Когда мы спросили, можем ли зайти к ней, она уже давно отстранилась.
Мы просто не хотели этого признавать. Она сказала своим друзьям, что мы настояли на оплате. А мы не настаивали. Мы предлагали с любовью, желая подарить ей идеальный день. Она взяла наши деньги, взяла наше время, взяла нашу помощь, а теперь вела себя так, будто мы были чужаками, вторгшимися в ее особый момент.
— Останови машину, — неожиданно сказала я, хотя мы не двигались с места. — Где-нибудь есть вайфай?
Виктор кивнул, включил двигатель и выехал с парковки. Он проехал несколько километров до небольшого кафе с вывеской «Бесплатный вайфай» в окне. Мы вошли внутрь, сели и достали свои телефоны.
Свадьба всё еще продолжалась. Гости всё еще прибывали. Цветы всё еще расставляли. Скоро зазвучит музыка, будут сделаны фотографии. Но не скоро.
Наши имена были указаны в договорах. За многие услуги предстояло заплатить финальные транши. Мы всё еще контролировали ситуацию.
Виктор посмотрел на меня с вопросом в глазах. В течение сорока пяти лет я была миротворцем в нашей семье. Той, кто сглаживал углы, кто быстро прощал, кто ставил других на первое место. Всегда. Но не сегодня.
Я кивнула. Сделай это.
Виктор позвонил менеджеру заведения. Я позвонила флористу, потом декоратору, потом в кейтеринг, потом музыкальному координатору.
— Да, я понимаю, что мероприятие уже идет, — спокойно сказала я менеджеру по кейтерингу. — Но это я подписала договор, и я отказываюсь от услуг…
