Тяжелый шелк платья струился по ногам, холодный и чужой. Я смотрела на свое отражение в темном зеркале спальни, но видела не себя, а тщательно собранную куклу. Идеальная укладка, сдержанный макияж, дорогая, но не кричащая нить жемчуга, маска.
Илья, застегивая запонки на белоснежных манжетах, бросил на меня взгляд через плечо — взгляд, полный привычного снисходительного раздражения.
— Надеюсь, ты не собираешься идти в этом, — процедил он.
Я медленно повернулась.
— Тебе не нравится? Твоя мать сама выбрала это платье. Сказала, в нем я буду выглядеть прилично.
— Моя мать хотела как лучше, — отрезал он, поправляя галстук. — Но на тебе даже парижский шелк смотрится как дешевая тряпка. Сними жемчуг. Выглядишь как продавщица, дорвавшаяся до скидок.
Я молча сняла ожерелье и положила его на туалетный столик. Жемчужины глухо стукнулись о полированное дерево. Каждый его укол я уже научилась принимать без видимых эмоций. Внутри все давно выгорело. Остался только холодный, звенящий пепел. И план.
— Хорошо, Илья, как скажешь.
Он удовлетворенно хмыкнул, довольный моей покорностью. Подошел ближе, окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног, словно лошадь на ярмарке.
— И вот еще что, Полина. Сегодня юбилей отца. Будут все. Партнеры, друзья, вся семья. Так что будь добра, веди себя соответственно. Улыбайся, кивай, когда к тебе обращаются, и помалкивай. Не нужно твоих мнений о современном искусстве или, не дай бог, о политике. Просто будь красивым приложением ко мне. Большего от тебя и не требуется.
Я подняла на него глаза. В них не было ни обиды, ни злости. Только пустая ледяная синева. Мое спокойствие, кажется, впервые вывело его из себя.
— Что ты так смотришь? Я что-то не так сказал?
— Нет, дорогой, ты все сказал правильно. — Мой голос прозвучал ровно и тихо. — Я поняла свою задачу на вечер. Не волнуйся, я тебя не разочарую.
Я видела, как в его глазах мелькнуло недоумение. Он привык к моим слезам, к дрожащим губам, к подавленным схлипам по ночам. А сейчас перед ним стояла незнакомая женщина.
— То-то же, — пробормотал он скорее для себя, чем для меня. — Не хватало еще, чтобы ты устроила сцену.
Он отвернулся к зеркалу, чтобы в последний раз полюбоваться собой. Красивый, холеный, уверенный в своей безнаказанности хищник. Он еще не знал, что сегодня его охота закончится, что капкан, в который он попадется, я готовила месяцами…
